Игорь Фроянов - Рабство и данничество у восточных славян

Полюдье — архаический институт, встречающийся в самых различных регионах мира, у множества древних народов. Выразительный и обильный материал, говорящий о широком бытовании полюдья собран в книге Ю. М. Кобищанова. 646В исследовании Ю. М. Кобищанова полюдье характеризуется как «комплекс полифункциональный, соединяющий в себе экономические, политические, судебные, религиозно-ритуальные, символические и другие функции». 647При этом автор уточняет: «Сразу же следует заявить, что разнообразные функции полюдья — это плод нашего анализа. В представлении людей "эпохи полюдья" это явление не расчленялась на функции, а было просто обычаем». 648Получается так, что полифункциональность свойственна полюдью изначально. Однако этому противоречат конкретные сведения, приводимые самим Ю. М. Кобищановым. 0н пишет: «Когда правитель африканского государства, ходя свои владения полюдьем или принимая при своем дворе подчиненных князей, получал в качестве дани все шкуры убитых в стране львов и леопардов, перья орлов или красные перья различных птиц, которые он отнюдь не собирался продавать купцам или дарить своим пориближенным, то эта дань вряд ли имела самостоятельное экономическое значение. Скорее она представляла собой ряд ритуально-политических символов, означавших признание князьями-данниками подданными власти священного царя». 649

В данном случае функция у полюдья лишь одна - ритуально-политическая. Бывало и так, что полюдье приобретало сакральное значение, которое являлось если не единственным, то главнейшим. «Сакральный смысл полюдья заключался в том, что священный Царь (или вождь-жрец), обходя со свитой и жрецами подвластные ему земли, укрепляет свою силу в святилищах и вместе с тем "передает" землям плодородие. Так, будущие цари государств низовьев р.Конго до своей коронации должны были обойти все святые места в своих владениях. Царь Нгойо на каждой стоянке сажал банан и трогался снова в полюдье (или паломничество) лишь после того, как он вкушал первинки урожая этого банана, а одна из двух его жен рожала зачатого здесь ребенка. Сходный обычай существовал и в Лоанго, а также, вероятно в Конго и Каконго. Народ убеждался, что кандидат на престол обладает детородной и в то же время хлебородной силой, и верил, что общинная земля получила свою долю этой силы». 650О чем все это говорит?

Ю. М. Кобищанов, имея в виду шкуры убитых львов и леопардов, перья орлов и красные перья различных птиц, приносимые правителю африканского государства во время полюдья, замечает, что здесь «экономические функции сбора дани отступали на второй и третий план перед политическими и религиозно-символическими функциями». 651Похоже, экономические функции тут вообще отсутствуют, и полюдье выступает как монофункциональное явление. Во всяком случае, исследователь, занимающийся полюдьем, должен констатировать, на наш взгляд, различную степень многозначности данного института на разных этапах его существования. Иначе, необходимо подходить к полюдью исторически, выявляя во времени, какие из «полюдных» функций возникли раньше, какие позже; какие из них были главными, а какие второстепенными, какие ведущими, какие подчиненными. Нужна, следовательно, динамическая картина. Ю. М. Кобищанов же рисует полюдье в статике. И это — серьезный минус его исследования.

Другой существенный недостаток заключается в том. что Ю. М. Кобищанов не различает внешних поборов от внутренних сборов, т. е. платежи «своих» и «чужих». Поэтому он смешивает дань с полюдьем. 652Кормления и престижные пиры он также не отличает от полюдья.

Надо сказать, что смешение дани с полюдьем — характерная черта исследований, касающихся полюдья в Киевской Руси. Вместе с тем имели место и попытки разграничить дань и полюдье. Подобное разграничение наметилось еще у С. М. Соловьева. 653Другой известный дореволюционный историк М.А. Дьяконов писал: «В числе прямых сборов, кроме дани, памятники упоминают еще о даре и полюдье . Оба эти вида сборов стоят отчасти в тесной связи. Полюдьем назывался объезд князем своей территории для выполнения правительственных функций, в частности для сбора доходов.

Население выходило навстречу князю с поклонами и подносило подарки. Этот стародавний обычай, как пережиток, сохранился и до наших дней: государя у нас и теперь встречают хлебом-солью. Это и есть древний "дар". Подарки, полученные во время полюдья, стали называться "полюдьем даровьным". Здесь полюдье означало уже сбор, именно сбор даров, так что "дар" и "полюдье" здесь слились». 654Но М. А. Дьяконов тут же делает поворот, заявляя, что «во время объезда территории князь мог получать не только подарки, но и дани, судебные пошлины, корм. Под "полюдьем" в смысле сбора могли разуметься и эти сборы». 655Более последовательно решал вопрос о дани и полюдье М. Д. Приселков, по которому «Киевское государство середины X века представляло собою, во-первых, основное ядро из трех княжеств — Киевского, Черниговского и Переяславского, называвшихся Русью, Русскою землею, и, во-вторых, подчиненные этой Руси силою меча киевского князя земли, которые платили Киеву полюдье». Собираемое с подвластных Русской земле областей полюдье шло на содержание дружины князя. Но у покоренных Киевом племен были свои правители, которых нужно было содержать. Поэтому, кроме полюдья, предназначенного киевскому князю и его дружинникам, населению завоеванных областей приходилось выделять средства для собственных властителей. Эти средства М. Д. Приселков и считает данью. «Что полюдье в землях, подвластных Русской земле, представлялось повинностью населения поверх обычных повинностей в пользу своей местной власти, — убеждает ученый,— лучше всего подтверждается из тех документов, где еще живет этот термин. Там везде... различается "дань" местной власти от "полюдья" как высшей дани». 656Независимо от того, верно или неверно истолковал дань и полюдье М. Д. Приселков, само разграничение этих понятий — бесспорная заслуга ученого.

М. Д. Приселкова поддержал В. В. Мавродин: «Дань и полюдье в источниках разграничиваются. М. Д. Приселков высказал вполне убедительное предположение, что полюдье было формой расплаты "великого князя Руского" со своей наемной дружиной, состоявшей из варягов. Эти наемные дружины, "все Руссы", отправлялись с наступлением зимы в отведенные им земли. Здесь они "кормились" всю зиму, собирали известное количество товаров для предстоящего торга в Константинополе...». 657Следовательно, «"дань" — не "полюдье". "Полюдье" не платит "Русь", Русь внутренняя, коренная: Киев, Чернигов, Переяславль. Оно распространяется лишь на земли подвластных Киеву славянских племен, "Русь внешнюю"». 658Нельзя, однако, сказать, что В. В. Мавродин полностью копировал М. Д. Приселкова. Он дал несколько отличное от своего предшественника толкование дани. Если М. Д. Приселков усматривал в дани платежи «примученных» племен собственным князьям, собираемые сверх полюдья, получаемого киевским князем и его дружиной, то В. В. Мавродин под данью понимал сбор, предназначенный только для властителя из Киева. 659Необходимо отметить эволюцию взглядов В. В. Мавродина на дань и полюдье. В одной из поздних его работ читаем: «"Люди" — члены бесчисленных вервей и миров Древней Руси — находятся в определенных отношениях к князьям. Князья, не утратившие черт племенных владык, довольствуются определенными приношениями, собираемыми во время полюдья». 660Совсем «иное дело сельское "людье" покоренных земель. Сам факт покорения, подчинения был неразрывно связан с обложением данью. Не случайно прдчинение князю и уплата дани стали синонимами, что нашло отражение даже в современном термине "подданный». 661