Лев Марсиканский - Лев Марсиканский, Петр Дьякон. Хроника Монтекассино. В 4 книгах

Уже неоднократно упомянутый Пётр Дьякон родился, если можно верить его собственным противоречивым данным, в 1107 или 1110 г. Его отец Эгидий происходил из Тускула и был, наверное, в родстве с благородным родом, который правил этим городом. Его сестра Гвила была замужем за Ландульфом из Сан-Джованни-Инкарико, который принадлежал к боковой линии графов Аквинских. Сам он прибыл в Монтекассино в 1115 г. в возрасте пяти лет. В юности он, кажется, особо тесно примыкал к аббату Одеризию II. Когда тот был низложен, Пётр тоже оказался в затруднительном положении. В июле 1127 г. он ещё присутствовал при избрании аббата Сеньоректа, но в 1128 г. вынужден был уйти в изгнание и вернулся обратно в Монтекассино только спустя три с половиной года, то есть ок. 1131 г. Где он находился в этот период времени, неизвестно. Прежде всего, можно было бы подумать об Атине, которая тогда, предположительно, относилась к сфере влияния родственных ему или находившихся с ним в свойстве правителей Сан-Джованни-Инкарико; ибо часть своих литературных произведений он посвятил этому городу с его святыми. С другой стороны, в прологе к страданию святых мучеников Марка, Пассиерата, Никандра и Марциана он писал следующее: «Так, когда от воплощения Господнего прошло 1128 лет, а мне исполнился 21 год, я отправился на длиннющий и чужой остров Сардинию. Но после нашего возвращения обратилась в печаль моя кифара и в скорбный плач - мой орган, когда я узнал от граждан, что Монтекассинская обитель захвачена и, правильнее сказать, захвачена глава всех монастырей, стоящая во главе всех обителей». Если понимать это буквально, то в 1128 г. Пётр отправился на Сардинию. Но каким образом он узнал при своём возвращении, что монастырь захвачен? Из первой половины 30-х гг., когда это сенсационное событие должно было случится, ни о чём подобном не сообщается; да и сам Пётр, конечно, сказал бы об этом в монастырской хронике, если бы что-то подобного рода произошло. Поэтому приведённый текст или был искажён переписчиком, или изначально содержал неверную информацию. Вообще, если он имеет какой-то смысл, то Пётр уже ок. 1125 г. должен был отбыть на Сардинию, а когда он вернулся (во второй половине 1126 г. или в первой половине следующего года?), то услышал о низложении Одеризия II, в процессе которого жители Сан-Джермано захватили монастырь. При новых обстоятельствах он, по-видимому, не мог дольше оставаться в Монтекассино и вынужден был, как сказано, уйти в 1128 г. в изгнание. Ко времени его изгнания, очевидно, относятся и его первые сочинения. По возвращении в Монтекассино он подготовил реестр грамот, написал жития святых и погрузился в прошлое монастыря. Когда в 1137 г. земля святого Бенедикта разрывалась в борьбе между императором Лотарем и Рожером II, настал его звёздный час. Как некогда Лев он, будучи библиотекарем, являлся, наверное, лучшим в капитуле знатоком грамот и как таковой отправился вместе с аббатом Райнальдом I в опасное путешествие к императору и папе в Лагопезоле. Это событие он с утомительным многословием изложил в «Диспуте» в защиту Монтекассинской обители, который он впоследствии включил в монастырскую хронику. В последующее время обстановка вокруг него, кажется, успокоилась. В 1154 г. его имя ещё раз появляется в одной грамоте. Умер он, вероятно, только после 1159/64 г.

О его дальнейшем обширном литературном творчестве здесь говорить не стоит. Монастырскую хронику он принял от своего учителя Гвидо, но вычеркнул его имя и существенно её переделал. Высказывания Петра о его предшественниках и их участии в работе противоречивы. В сочинении «О сиятельных мужах» он писал о Льве Марсиканском следующее: «Он написал ... историю Монтекассинской обители, разделённую на четыре книги»; и в том же сочинении упомянул о Гвидо: «кроме того, он добавил то, что отсутствовало в монтекассинской истории, а именно, события от времени Одеризия I и до сего дня». На худой конец, это следует понимать так, что Лев написал четыре книги (до времени Одеризия I включительно), а Гвидо добавил пятую книгу (которая охватывает события от времени Одеризия I, точнее от его смерти, и до времени Петра Дьякона). За это объяснение говорит вроде бы то, что Пётр Дьякон, вероятно, застал пять книг хроники. Но, если учесть, что он в приведённом месте приписал Гвидо также главы хроники об Одеризии I, то он оказался бы в противоречии со своими собственными рамками участия Льва - противоречие, которое от него при его известной небрежности вполне можно было бы ожидать. Когда он писал сочинение «О сиятельных мужах», то, вероятно, ещё не занимался хроникой более детально, и, наверное, полагал, что Лев как сделал в посвятительном письме набросок плана четырёх книг, так и претворил его в жизнь; кроме того, он знал что-то весьма неопределённое о продолжении Гвидо - отсюда неверные данные. Позднее, в 40-е годы, когда он возымел намерение самому взяться за продолжение хроники, он узнал истинное положение вещей. Но теперь он переделал её по своему и, в то время как Льву, правда, справедливо приписал «перечень аббатов от времён отца Бенедикта до восстановления церкви блаженного Мартина», то есть до III, 33, о Гвидо вообще ничего больше не стал упоминать, и вместо этого всю оставшуюся часть книги приписал самому себе. Даже в то время, когда представление о духовной собственности было иным, нежели в наше время, это считалось плагиатом.

Хроника Монтекассино разбита на разделы по периодам правления аббатов; внутри этих разделов изложены соответственно важнейшие события в земле святого Бенедикта и успехи отдельных аббатов, как то столкновения с зависимым населением и с враждебными соседями, постройки, дарения, изготовление кодексов, чудеса святого Бенедикта и тому подобное. Всё это, однако, неразрывно связано с дальнейшей историей Средней и Южной Италии, в которой видную роль играли императоры и папы, лангобардские и норманнские князья. Такое изложение событий относится к тому типу епископских и монастырских хроник, который был распространён к северу от Альп уже со времён Каролингов. Однако, совершенно невероятно, чтобы Лев Марсиканский что-либо об этом знал; даже «Деяний епископов Мецких» Павла Дьякона нельзя обнаружить в Монтекассино. Сходство с «Историей Реймской церкви» Флодоарда слишком незначительно, чтобы это дало основание к дальнейшим заключениям, а из возможных связей между рукописями в Сен-Вандриле и Монтекассино можно так же мало заключить, что «Деяния аббатов Фонтенельских» были известны на юге. Итак, образец Льва следует искать в другом месте. В самой Италии примерно в это же время свою историю монастыря Фарфы писал Григорий из Катино; однако, даже если бы мы могли не принимать во внимание проблему приоритета, литературная связь здесь не очевидна. Таким образом в качестве образцов, на которые равнялся Лев, остаются только более древняя «Книга понтификов» и «Хроника святого Бенедикта». То, что он не рабски подражал им, лишь подчёркивает его собственные успехи.