Сергей Захаревич - Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза»

Грузин Джугашвили, как известно, и себя считал «русским» (отсюда и «Сталин»). Ну а то, что он собирался сделать с евреями, не делали в России даже с учетом черносотенных погромов, по крайней мере с XVII века.

Самое главное — Сталин возродил идею «державности». Ленинцы, как мы помним, в упор не видели российскую державности, они проводили социальный эксперимент в интересах пролетариата всего мира, введя понятие «интернационализма».

А теперь вернемся в начало 1920-х. В 1922 году была учреждена должность генерального секретаря ЦК ВКП(б). Поскольку она предусматривала преимущественно административные, а не политические функции (в частности, организацию лечения и ухода за тяжелобольным В.И. Лениным), в апреле 1922 года Пленумом ЦК на этот пост был избран работоспособный Сталин. Тогда эта кандидатура всех устроила. Однако это оказалось грубейшей ошибкой господ большевиков. Сталин построил работу секретариата так, что он стал средоточием всех основных и важнейших вопросов партийной жизни. Вот только интеллект Иосифа Виссарионовича не был таким же могучим, вопреки россказням ретроградов советской закваски.

Самое главное — Сталин стал контролировать политику кадровых перемещений членов ВКП(б) на различных уровнях и осуществлять ее так, как это было выгодно ему. В считанные месяцы Коба из второстепенной фигуры превратился в звезду первой величины советского политического небосклона. Начиная с этого момента он стал готовиться к «большому прыжку» на вершину.

«Анализируя неторопливую, аппаратно-кадровую политику Брежнева, его кошачьи, осторожные подвижки, Андропов понял, что тот работает методами Сталина — поры двадцатых годов, когда все перемещения верных людей в конструировавшейся партийно-государственной Системе осуществляли Каганович и Куйбышев, ведавшие личными листками, хранившимися в оргинструкторском отделе ЦК на Воздвиженке»[57, Т.8, с. 238].

Основным государственным органом страны являлся Совет Народных Комисаров (сокращенно Совнарком или СНК) и его председатель соответственно являлся главой государства. Пока председателем СНК был Ленин, Кобе «ловить», как говорится, было нечего; по сравнению с Ильичом он был откровенно мелок.

Поэтому Сталину не оставалось ничего иного, как терпеливо ждать удобного момента, чтобы устранить это препятствие. Даже если у Ильича с ним возникали разногласия, Иосиф всегда в конце концов соглашался с мнением «самого человечного человека» и в итоге поддерживал его позицию в ходе партийных дискуссий. При этом он не забывал подтягивать поближе к ключевым государственным постам людей из своей команды, которую уже начал формировать. Как позже говаривал товарищ Сталин, ссылаясь на Ленина: «Кадры решают все!» А кадрами-то как раз управлял он.

Ленин раскусил Кобу очень быстро. 25 декабря 1922 года в «Письме к съезду» Ильич писал:

«Товарищ Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью» (Ленин В. И. Полн. Собр. соч., Т. 45, с. 345).

4 января 1923 года Ленин пишет следующее:

«Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и общении между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от товарища Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.» (Там же, с. 346).

«По решению ЦК РКП(б) с ленинским письмом были ознакомлены все делегации 13-го съезда РКП(б), проходившего в мае 1924. Учитывая сложную обстановку в стране, остроту борьбы с троцкизмом, было признано целесообразным оставить Сталина на посту Генерального секретаря ЦК с тем, однако, чтобы он учел критику со стороны Ленина и сделал из нее необходимые выводы» [10].

Таким образом, назревала отставка Кобы с поста генсека. Ленин явно готовился к публичному выступлению по этому поводу, и если бы это произошло, честолюбивым мечтам Сталина на тот момент пришел бы конец, так как Ильич, почти наверняка, как это было всегда, увел бы «общественное мнение» за собой. Но дело в том, что как раз к моменту написания озвученных выше писем, Ленин выступать не мог — он был тяжело болен. Уже в мае 1922 года состояние его здоровья резко ухудшилось. В начале октября он возвращается к работе, 20 ноября 1922 года состоялось его последнее публичное выступление на пленуме Моссовета, но уже 16 декабря следует резкое ухудшение здоровья. В этот момент Ленин находился в неработоспособном состоянии и мог только диктовать письма (указанные выше — из их числа).

Личную ответственность за здоровье вождя Политбюро возложило на генерального секретаря ЦК товарища И.В.Сталина (Джугашвили). В каком состоянии находился в это время Ильич?

«…Как позже вспоминал Бехтерев, во время этой консультации он застал Ленина ( в мае 1923 года. — С.З.) «разбитым правосторонним параличом, без речи, без возможности читать, и, видимо, глубоко страдающего от невозможности говорить, но сохранившего в себе надежду найти спасение в медицине». Сложный характер заболеваний сомнений не вызывал, и после завершения осмотра Бехтерев принял участие в обсуждении проводимых Ленину лечебных и восстановительных мероприятий» [46, с. 255–256].

Посмотрим на все с точки зрения Сталина. Ему (как главному ответственному за здоровье вождя) нив коем случае нельзя было допустить, чтобы Ленин «выкарабкался». Во-первых, это был тот самый давно ожидаемый случай убрать препятствие в лице Ильича со своей дороги к абсолютной власти, и грех было бы этот случай упустить. Во-вторых, в случае выздоровления Ленина Сталин почти наверняка «слетает» с поста генсека ЦК — это Коба осознавал ясно, ибо об отношении вождя к себе знал. Делаем логический вывод — Сталин просто обязан был в сложившейся ситуации предпринять определенные действия для того, чтобы придать событиям нужный ход. Какие действия?

«Вскоре больному стало лучше, и он был переведен для дальнейшего лечения в Горки, где состояние его продолжало улучшаться. С помощью Надежды Константиновны Ленин много занимался восстановлением речевых нарушений, учился писать левой рукой. Когда в ноябре того же года Бехтерев нанес ему в Горках второй визит, Ленин самостоятельно ходил и уже произносил практически все слова, хотя и испытывал затруднения в построении фраз. Его состояние значительно улучшилось. Однако по просьбе родных доступ к нему с июля был резко ограничен. Консультация Бехтерева на этот раз оказалась заочной. Она сводилась к советам о дальнейшей тактике лечения» [46, с. 256].