Сергей Захаревич - Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза»

«Тем временем дивизия начала получать эти самые приписные машины. То, что мы получили было чистым издевательством. Это были машины, которые с конвейеров заводов когда-то поступили в армию… После трех, четырех, а иногда и пяти лет беспощадной армейской эксплуатации в условиях полнейшего бездорожья машины признаются окончательно непригодными к эксплуатации и только после этого поступают в сельское хозяйство, но каждая из них состоит на военном учете и обязана вернуться в армию при мобилизации» [63, с. 275].

Если подобное происходило в 1968-м, можно представить, на что это было похоже 30 лет назад, когда автомобиль в Союзе все еще оставался редкостью.

«Автобаты тех дивизий, которые совершали поход в Западной Польше, были не в комплекте, большинство машин требовало ремонта. Запасные части и резина в первое время совершенно отсутствовали…» (Из доклада штаба 8-й армии начальнику Генерального штаба РККА выводов опыта боевых действий армии в период с 30 ноября 1939 г. по 13 марта 1940 г. РГВА. Ф. 34980. Оп.4.Д. 190. Л. 19–31).

«Прибывшие из организаций и учреждений газогенераторные автомашины совершенно не приспособлены для работы на северном театре» (Из доклада командования 8-й армии. РГВА. Д. 2990. Л.З).

Как всегда, выручала верная подруга человека — лошадь, и в результате советская стрелковая дивизия в походе представляла собой невообразимую смесь бронетехники, автомобильного и гужевого транспорта. Все бы ничего, но в большинстве случаев пехотинцам вообще приходилось «чапать» на своих двоих. В подобных условиях ни о каком взаимодействии с танками и речи быть не могло.

Однако в таком же положении находились в середине 1930-х большинство армий мира — большой гром еще не грянул и перестройка вооруженных сил в мире еще не началась. Весь вопрос заключался в том, кто перестроится раньше.

«Создание Броневых сил РККА началось в 1918, использовались кадры и материальная часть старой русской армии. К октябрю 1920 в их составе имелось 103 бронепоезда и бронелетучки, 51 бронеавтомобильный отряд, 11 автотанковых отрядов… К концу 1928 года Броневые силы РККА насчитывали 82 отечественных и зарубежных танка, около 100 бронеавтомобилей и 34 бронепоезда. В начале 30-х гг. в связи с возросшим поступлением в РККА новой отечественной военной техники на базе Броневых сил были созданы мотомеханизированные войска» [59].

«1931 год можно считать первым годом массового советского танкостроения — заводы дали 740 машин (в 1930 году всего 170, почти все — МС-1), а в 1932 году уже 3121, из них 1032 — Т-26, 396 — БТ-2 и 1693 — Т-27. И такой темп сохранялся до начала Великой Отечественной войны.

В соответствии с первой программой выпуска бронетехники к концу первой пятилетки в Красной Армии должно было быть 5500 танков. В действительности же за 1929–1933 годы было изготовлено 7500 боевых машин. С конца 1932 года производство танков подчинили «Спецмаштрес-ту» Наркомата тяжелого машиностроения, начальником которого стал К. А Нейман (не первый и не последний немец в советском оружейном «машиностроении». — С.З.)» [52, с. 100].

«В 1929 было создано Центральное управление механизации и моторизации РККА. Танки вошли в состав механизированных войск… В 1931—35 на вооружение Красной Армии начали поступать легкие, средние, а затем и тяжелые танки различных типов. К началу 1936 было создано 4 механизированных корпуса, 6 отдельных механизированных бригад, 6 отдельных танковых полков, 15 механизированных полков кавалерийских дивизий и значительное количество танковых батальонов и рот» (более 80. — С.З.) [10].

«В 1932 году создаются первые в мире механизированные корпуса, каждый из которых включает в себя две механизированные, одну стрелково-пулеметную бригаду и отдельный зенитно-артиллерийский дивизион. В корпус входило более 500 танков и 200 автомобилей.

…Быстро возрастал выпуск танков. За первую пятилетку было произведено 5 тысяч (в действительности— 7500. — С.З.), к концу второй армия располагает уже 15 тысячами танков и танкеток» [27, с. 133, 154].

Быстроходные же танки советское правительство в начале 1930 годов даже и не помышляло создавать — они не вписывались в стратегическую концепцию того времени.

«В 1930 году была образована специальная закупочная комиссия под руководством И.А. Халепского (впоследствии репрессированного. — С.З.) — начальника только что созданного Управления механизации и моторизации (УМ М) РККА — д ля ознакомления и возможной закупки ряда образ-цовтанков, бронемашин, тракторов и автомобилей в Германии, Франции, Англии и США. Особо подчеркивалось, что закупка образцов без технической документации нежелательна… В июне 1930 года состоялась встреча Халепского и сопровождавших его членов комиссии Н.М. Тоскина и В.Д. Свиридова с американским конструктором Уолтером Кристи. Тогда же у наших представителей появилась возможность ознакомиться с новейшей его разработкой — танком М1931. При этом Халепский не проявил особого интереса к американскому танку — дело в том, что эта машина не вписывалась в упомянутую систему вооружения РККА» [27, с. 108–109].

Почему не вписывались — понятно. Требовался танк сопровождения, прорыв же развивать предстояло стратегической коннице Буденного, идеи массового танкового прорыва в СССР тогда еще не существовало. Именно Дж. У. Кристи косвенно подсказал красным стратегам подобную идею. Динамические характеристики М1931 произвели на командование РККА столь сильное впечатление, что вместе с идеей покупки машины родилась и идея заменить ею конницу.

«Тем не менее в июне 1930 года американский конструктор и представители УАМ РККА «ударили по рукам». Состоялось заключение договора на поставку двух танков в полной комплектации с технологической документацией и правом на их изготовление в СССР. Кроме того, Кристи обязался предоставить информацию о дальнейшей модернизации М1931. Общая стоимость контракта составила 160 тысяч долларов.

… Вскоре нужда в деньгах заставила американского конструктора пойти на поклон к представителям СССР, которым он предложил купить новейший образец «летающий танк» М1932. Машина была приобретена нашей стороной за 20.000 долларов и тайно (в данном случае госдепартамент США наложил запрет на продажу) летом 1932 года переправил в СССР, где получила обозначение Т-32. Она прошла испытания и даже была показана на военном параде в Харькове.

Что касается Μ1931, то танки, прибывшие в СССР в начале 1931 года, подверглись всестороннему изучению и испытаниям. В марте машину № 2051 доставили на полигон в Кубинку, где ее показали высшему и старшему командному составу РККА и членам правительства. 13 февраля 1931 года постановлением РВС СССР танк приняли на вооружение под индексом БТ-2» [27].