Николай Лузан - Сталин. Операция «Ринг»

На вершине этого успеха радист Рейно Хейханен (Вик) нанес по Фишеру подлый удар. Предатель-перебежчик выдал ФБР резидента Марка. 25 июня 1957 года ранним утром агенты ФБР вломились в номер нью-йоркской гостиницы «Латам», который занимал Фишер. Он успел уничтожить шифры, но остались другие предметы, указывающие на разведывательную деятельность. Несмотря на все старания, агентам ФБР удалось узнать лишь его имя и фамилию – Рудольф Абель. Но это был еще один тонкий ход разведчика. Имя и фамилия его друга и коллеги, уже ушедшего из жизни, должны были дать понять руководителям советской разведки, что резидент Марк жив и не сдался.

После ареста Фишер-Абель отверг обвинения ФБР в шпионаже, от дачи показаний на суде отказался, был осужден к 32 годам и помещен в одиночную камеру. В течение всего срока заключения американские контрразведчики пытались склонить его к сотрудничеству: предлагали высокие должности в американской спецслужбе и большие деньги, а когда посулы не сработали, стали угрожать казнью на электрическом стуле. Это не сломило Фишера-Абеля. Он, как и его родители, относился к числу романтиков-идеалистов, которые по зову сердца и души встали под знамена революции, освященные такими притягательными словами, как «свобода», «равенство» и «братство». Они служили не партийным вождям, а высоким идеалам и ради них жертвовали не только свободой, но и жизнью. Находясь в камере, Фишер-Абель нарисовал целую галерею портретов, в том числе президента Кеннеди; позже картина заняла место в Овальном кабинете Белого дома.

Все годы заключения Рудольф Иванович жил надеждой, что испытанные боевые товарищи придут на помощь. И они пришли. 10 февраля 1962 года на границе между Западным и Восточным Берлином его обменяли на американского летчика-шпиона Фрэнсиса Пауэрса, совершавшего разведывательный полет над СССР, сбитого 1 мая 1960 года в районе Свердловска и осужденного советским судом на 10 лет заключения. В довесок к Пауэрсу за ценного советского разведчика американцы затребовали еще двух своих провалившихся агентов – Фредерика Прайера и Марвина Макинена.

До последнего своего дня Фишер-Абель без страха и упрека служил своей суровой родине. И эта его верность идеалам, преданность делу и боевым товарищам были вознаграждены тремя орденами Красного Знамени, орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны I степени и Красной Звезды. Он по праву занял центральное место в Зале Славы отечественной разведки.

Но тогда, в апреле 1943 года, старший лейтенант Фишер-Абель вряд ли думал о наградах. Он, как и его боевые товарищи, жил и служил только одному делу – победе над врагом. Операция «Ринг», в которой на него возлагалась задача вывода Ударова к фашистам, стала еще одним шагом на пути к ней. И если легенда перехода Миклашевского к фашистам под видом штрафника-дезертира не вызывала сомнений, то в вопросе выбора участка линии фронта и части, где ему предстояло «дезертировать», у Маклярского и Зеленского возникли разногласия. Чтобы их устранить Фишер-Абель выехал в расположение 4-й армии Западного фронта, на месте в деталях изучил обстановку и по возвращении представил Маклярскому «План зашифровки и вывода агента Ударова за линию фронта в расположение немецко-фашистских войск».

План занял всего полтора тетрадных листка. Он включал в себя схему участка линии фронта, где намечался переход на сторону фашистов, подписанную оперуполномоченным штрафного батальона и утвержденную начальником особого отдела дивизии. Особое внимание было уделено подбору лиц, обеспечивающих вывод Ударова на нейтральную полосу, – минерам и войсковым разведчикам.

В оперативных мероприятиях центральное место Фишер-Абель уделил надежной зашифровке легенды прикрытия Ударова. Он предлагал вывести его на контакт с двумя военнослужащими штрафного батальона Ерофеевым и Цибуляком. Они, по данным особистов, высказывали изменнические намерения. По замыслу Фишера, после установления с ними контакта Ударов должен был взять на себя роль организатора побега и тем самым поднять себя в глазах фашистов. С этим предложением Маклярский согласился и утвердил план.

18 апреля 1943 года Фишер-Абель и Миклашевский отправились на фронт, но в разном качестве. Миклашевский ехал под конвоем, в составе группы штрафников. Назначение он получил в третью роту, во второй взвод, где проходили службу Ерофеев и Цибуляк. На второй день после знакомства с ними Миклашевский убедился, что особист не ошибся в их оценке, оба только и ждали случая, чтобы перебежать к немцам. Его решимость «порвать с проклятыми большевиками», а еще больше огромные потери батальона, понесенные в недавней атаке, пересилили все страхи Цибуляка и Ерофеева и подтолкнули к действиям.

22 апреля все трое заступили в ночной дозор. Подождав, когда разводящий со старой сменой дозорных скроется за поворотом траншеи, Миклашевский первым выбрался из нее и, сливаясь с молодой травой, ящерицей пополз к немецким окопам. Вслед за ним устремились Ерофеев и Цибуляк. Затаившиеся поблизости Фишер-Абель и особист батальона, проводив взглядами три темных силуэта, возвратились на КП батальона. Они сделали все, что было в их силах, дальнейший ход операции «Ринг» уже зависел от самого Миклашевского и от удачи.

В ночь на 22 апреля 1943 года на участке Западного фронта в районе деревни Борисовна Смоленской области агент-боевик 4-го управления НКВД СССР Ударов – Игорь Миклашевский отправился на выполнение смертельно опасного задания по уничтожению личного врага Сталина – предателя Блюменталь-Тамарина. Он был полон решимости выполнить план операции «Ринг», разработанный подчиненными Павла Судоплатова – оперуполномоченным старшим лейтенантом Фишером-Абелем, старшим оперуполномоченным майором Зеленским и заместителем начальника 2-го отдела подполковником Маклярским. План, в котором Миклашевскому отводилась куда более значимая роль, чем приведение в исполнение приговора в отношении предателя, – ему предстояло ликвидировать самого Гитлера.

В ту минуту, когда Миклашевский выбрался из окопа на нейтральную полосу, он вряд ли думал о Блюменталь-Тамарине и тем более не загадывал, какие дальнейшие планы могли строить насчет него большие начальники в Москве. Его мысли занимало только то, о чем думает простой солдат на передовой: как уцелеть, как прожить еще один час, еще один день. От немецких окопов Миклашевского отделяло чуть больше трехсот метров, и на каждом из них могла поджидать смерть от шальной пули или осколка снаряда, а неловкий шаг грозил обернуться взрывом мины.

Короткими перебежками, прячась в воронках от снарядов и авиабомб, он первым подобрался к оврагу и залег на краю. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди, а в ушах стучали тысячи невидимых молоточков. Сквозь их шум прорвался грохот камней. Миклашевский повернул голову на звук. Справа, метрах в десяти, в свете осветительной ракеты мелькнула мешковатая фигура Ерофеева. Он плюхнулся на землю и замер.