Николай Лузан - Сталин. Охота на «Медведя»

В далеком 1906 году, 20 сентября, мало кому известный Коба с группой боевиков совершил налет на пароход «Цесаревич Георгий» близ Сухума и взял золотом 16 тысяч рублей. Полиция и жандармерия сбились с ног в поисках налетчиков и денег, но они канули, как в воду. Абхазские крестьяне спрятали их в горах и не поддались на щедрые посулы властей.

Затем был январь 1924 года. Вождь – Ленин – еще был жив, а его ближайшие соратники уже сошлись в непримиримой схватке за власть. Главный претендент на нее, председатель Реввоенсовета СССР, наркомвоенмор Лев Троцкий незадолго до этого внезапно заболел странной болезнью. К вечеру его охватывал сильный жар, а по утрам мучила слабость, лучшие врачи и лучшие лекарства не могли побороть загадочный недуг. 14 января, несмотря на сложное положение в партии, Сталин смог продавить через политбюро решение «О направлении т. Троцкого для лечения на юг».

16 января Троцкий вместе с женой выехал из Москвы в Сухум. Вслед за ним на имя председателя Совнаркома Абхазии Нестора Лакобы ближайшие соратники Сталина Дзержинский – из Москвы, а Орджоникидзе – из Тифлиса отправили строго конфиденциальные письма.

Орджоникидзе настойчиво рекомендовал:

«Дорогой Нестор!

Тебе на лечение едет тов. Троцкий. Ты, конечно, великолепно понимаешь, какая ответственность возлагается на Тебя и всех нас за его пребывание у Тебя. Надо его так обставить, чтобы абсолютно была исключена какая-нибудь пакость. Мы все уверены, что Ты сделаешь все, что необходимо.

Так дела здесь идут замечательно хорошо… Целую Тебя, твой Серго».

Орджоникидзе, видимо, знал, что писать. Через три дня скончался Ленин – святая икона для большевиков, но не для кучки его соратников.

Неожиданное известие о смерти Ленина потрясло Троцкого. Болезнь его не остановила, он твердо решил возвратиться в Москву и присутствовать на похоронах. Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не приберег очередной коварный ход, чтобы не допустить в Москву самого опасного конкурента в борьбе за власть над партией и страной. Срочной шифрограммой он оповестил Троцкого:

«Передать тов. Троцкому. 21 января в 6 час. 50 мин (18:50) скоропостижно скончался тов. Ленин. Смерть наступила от паралича дыхательного центра. Похороны в субботу 26 января. Сталин».

Тот в ответной телеграмме сообщил:

«Считаю нужным вернуться в Москву».

Через час пришел ответ:

«Похороны состоятся в субботу, не успеете прибыть вовремя. Политбюро считает, что Вам, по состоянию здоровья, необходимо быть в Сухуми. Сталин».

К субботе Троцкий не успевал на похороны, и Сталин, убедившись, что соперник остался на месте, перенес их на воскресенье. Одураченный Лев пробыл в солнечной Абхазии до середины апреля и, покоренный ею и гостеприимством Нестора, при расставании тепло благодарил и предложил: «Абхазию следовало бы переименовать в Лакобистан».

В Москве тем временем Сталин спешил закрепить свой успех. Отсутствие Троцкого на похоронах Ленина произвело тягостное впечатление на его сторонников, они проигрывали одну схватку за другой, и власть над партией, а затем и страной, ускользнула из его рук. Потом он, изгнанный из страны, с горечью признавал:

«Заговорщики обманули меня. Они правильно все рассчитали, что мне и в голову не придет проверять их, что похороны Ленина состоятся не в субботу 26 января, как телеграфировал мне в Сухум Сталин, а 27 января. Я не успевал приехать в Москву в субботу и решил остаться. Они выиграли темп».

Вероятно, эта важная услуга, оказанная Лакобой Сталину, и вывела его в число любимцев. Проходили годы, их отношения становились все теплее, а однажды брошенная на даче под Новым Афоном с непривычной для Сталина теплотой шутливая фраза: «Я – Коба, а ты – Лакоба», – раз и навсегда выделила Нестора из числа соратников Вождя. И это была не просто симпатия к земляку. Орджоникидзе за все годы так и не стал его другом. Взаимоотношения Сталина с Лакобой напоминали, скорее, отношение старшего брата к младшему, беспокойному, но любимому.

Тогда и потом, когда Нестора не стало, несмотря на все старания, Берии так и не удалось занять его место рядом со Сталиным. Тот держал его на расстоянии и время от времени вытаскивал на свет тень маленького абхазца и поддразнивал.

Шел октябрь 1935 года. Лицо Берии искривила болезненная гримаса при одном воспоминании о той унизительной сцене смертельного оскорбления, нанесенного ему Сталин перед красавицей Сарией – женой Лакобы.

В тот год награды сыпались на Нестора, как из рога изобилия. 15 марта 1935 года Абхазская АССР была награждена орденом Ленина. Орден Ленина получил и Лакоба. Незадолго перед этим вышла книга «Сталин и Хашим» с предисловием Нестора, в ней рассказывалось о революционной работе Сталина в Батуме. Книга Вождю понравилась, а тут подошло время отпуска, и он, не раздумывая, отправился в места, где прошла лихая молодость – в Абхазию, на госдачу в Новый Афон.

На дворе стояла золотая осень. Теплые, погожие дни сменяли бархатные ночи. По вечерам в бильярдной собиралась веселая компания: маршалы Егоров, Тухачевский, Ворошилов и с ними Сталин. К ней присоединялись Нестор с красавицей женой и артистами местного театра. Вместе с ними под своды дачи, казалось, входила сама солнечная и звонкоголосая Абхазия. Сталин был доволен и бросал плотоядные взгляды на Сарию.

Она в тот вечер была как никогда хороша. Ее лицо светилось особенным светом, а большущие черные глаза таили в себе загадку. Точеный бюст, округлые бедра волновали и возбуждали кровь. И не только ему одному. От Сталина не укрылись взгляды, которые украдкой бросал из дальнего угла Берия. Он хмыкнул и ехидно заметил: «Смотри, Лаврентий, Нестор хоть и глухой, но видит хорошо, а стреляет еще лучше».

Лакоба пропустил шутку мимо ушей и продолжил во всю «чесать» маршалов за бильярдным столом. Тухачевский побагровел от досады, его красивое и надменное лицо выглядело, как у обиженного ребенка, лишенного любимой игрушки. Ворошилов горячился, хлопал себя по бедрам, приседал и следил за ногами Лакобы, стараясь поймать того на нарушении правил. Нестор же хитровато улыбался и продолжал шустро орудовать кием. Несмотря на маленький рост, он умудрялся дотягиваться до самых дальних шаров, и с треском загонял в лузы. Хозяин поглядывал на военных и посмеивался: «Играет лучше вас и стреляет лучше».

Ворошилов поджал губы и швырнул кий на стол. Сталин сам встал к столу, но игра шла не в его пользу. Он опустил кий, похлопал Лакобу по плечу и сказал: «За то прощаю, что маленький такой».

Командармы сдержанно рассмеялись. Сталин подмигнул им и, глянув на обиженно примолкшего Берию, с ехидцей спросил: «А ты, Лаврентий, чего не играешь и за шары держишься? Глухого боишься?»