Майкл Дэвид-Фокс - Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы

Как Андре Мальро и другие, Жид вошел во дворец коммунизма через переднюю антиколониализма. Задолго до 1936 года он уже написал одно «Возвращение…», заявив таким образом о себе как об авторе травелогов, но совсем иного рода, нежели просоветские авторы: после путешествия по Конго с июля 1925-го по июнь 1926 года Жид опубликовал книги «Путешествие в Конго» («Voyage au Congo») и «Возвращение с озера Чад» («Retour de Tchad»). Знаком пробуждения в писателе чувства гражданской ответственности в немалой степени стало обличение им крупных компаний по производству каучука. Позже, в 1937 году, сам Жид вспоминал:

Пока я путешествовал по французской Экваториальной Африке, сопровождаемый местными чиновниками, все вокруг казалось мне почти изумительным. Я начинал видеть окружающее более ясно, лишь когда покидал машину губернатора.

В 1926 году консервативные защитники колониальной системы Конго, как и левые критики творчества писателя десятилетие спустя, называли жестокое обращение с туземцами исключительной мерой, оправдывали настоящее положение сравнением с отвратительными условиями до завоевания/революции и одобряли все это как «временное зло во имя великого блага» {799} 799 Gide A. Afterthoughts: A Sequel to Back from the U.S.S.R. 2nd ed. / Trans. D. Bussy. London: Martin Seeker and Warburg, Ltd., 1937. P. 9,11. . И действительно, наибольший шум вызвало сравнение, которое Жид сделал в 1936 году между крайне правыми и крайне левыми: «И не думаю, чтобы в какой-либо другой стране сегодня, хотя бы и в гитлеровской Германии, сознание было бы так несвободно, было бы более угнетено, более запугано, более порабощено [чем в СССР]» {800} 800 Idem. Return from the USSR / Trans. D. Bussy. New York: Alfred A. Knopf, 1937. P. 42 [Жид А. Возвращение из СССР // Жид. А. Собр. соч.: В 7 т. М.: Терра, 2002. Т. 7]. .

Если предшествовавшее обличение колониализма сыграло важную роль в «публицистических бомбах» Жида 1936 и 1937 годов, то еще более глубокая обеспокоенность автора, наложившая отпечаток на его критику СССР, оставалась в этих работах почти полностью скрытой от читателя. Лишь в одном из примечаний к своей книге «Возвращение из СССР» писатель посетовал на принятие в 1936 году в Советском Союзе закона о запрете абортов и уголовном преследовании гомосексуализма (1934), что окончательно удостоверяло — «нонконформизм» будет «преследоваться даже в сексуальных отношениях» {801} 801 Ibid. P. 38 [примеч. 1]. .

Еще в 1895 году Жид начал собирать материалы по теме «педерастия», и через шестнадцать лет эти усилия принесли плоды в виде четырех сократических диалогов между фанатически нетерпимым интервьюером и его исторически и научно подкованным собеседником, который последовательно приводил аргументы из длинного ряда научных дисциплин в пользу естественности гомосексуализма. Сначала это произведение под названием «Коридон» увидело свет в двух малотиражных изданиях, напечатанных в 1911 и 1920 годах на средства автора, оставшегося анонимным; и только в 1924 году появилось коммерческое издание с именем Жида на обложке. По мнению Алана Шеридана, «Коридон» представлял собой «первую серьезную попытку автора-гомосексуала защитить гомосексуальную практику в глазах широкой общественности» {802} 802 Sheridan A. Andre Gide. P. 375–379, 626. . Моник Немер, автор наиболее глубокого исследования гомосексуальности Жида, связывает ее с увлечением писателя коммунизмом, которое имело две основные причины: во-первых, Жид ассоциировал коммунизм с коммуникацией, т.е. с контактом с другими людьми; во-вторых, он приравнивал маргинальность гомосексуалов к маргинальному положению рабочего класса при капитализме. Вполне логично, что примечание Жида в книге 1936 года ставило знак равенства между нетерпимостью в сексуальной сфере и политическим, интеллектуальным и эстетическим конформизмом. Его отвращение к конформизму буржуазного общества и открытие им в 1920 году всей остроты «социального вопроса» основывалось на примирении с собственной гомосексуальностью. Декриминализация гомосексуализма, имевшая место сразу после большевистской революции, обнадежила Жида и его окружение. С конца 1920-х годов писатель в числе некоторых членов Коминтерна и сочувствующих советской власти считал, что коммунизм автоматически означает сексуальное освобождение {803} 803 О реакции интеллектуалов на советское отношение к гомосексуальности в контексте европейского восприятия вопроса см.: Oberloskamp Е. Fremde neue Welten: Reisen deutscher und franzosischer Linksintellektueller in die Sowjerunion 1917–1939. Munich: Oldenbourg, 2011. Ch. 3. Sec. В. Обратный пример привлекательности для Беньямина вовсе не идеи сексуальной свободы, а освобождения от сексуальности см. в работе: Bernshtein Е. «The Withering of Private Life»: Walter Benjamin in Moscow// Everyday Life in Early Soviet Russia: Taking the Revolution Inside / Eds. С Kiaer, E. Naiman. Bloomington: Indiana University Press, 2006. P. 217–229. . В 1931 году Жид с одобрением писал о «подавлении семьи» в молодой советской стране, а в дневниковой записи в том же году указал: «Настанет время, я полагаю, когда в проявлениях любви произойдут глубокие изменения» {804} 804 Nemer M. Corydon Citoyen: Essai sur Andre Gide et l'homosexualite. Paris: Gallimard, 2006. P. 266–283 [цит. дневниковая запись от 21 июня 1931 года (с. 267)]. См. также: Caute D. The Fellow-Travellers. P. 101–102. . Во время кампании восхваления Жида в период его визита 1936 года, предшествовавшей кампании его поношения, советская пресса открыто приветствовала осуждение буржуазных семейных предрассудков в литературных трудах писателя, видя в этом основу его позднейшей оппозиции капитализму {805} 805 [Гальперина Е. Путь Андре Жида // Инокомиссия. Франция. Статьи советской печати о пребывании в СССР Андре Жида. Вырезки из газет], 11 июля 1936 г. — 1937 г. // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Д. 734. Л. 1–4. .

Когда в начале 1930-х годов Жид стал попутчиком большевизма, его философия жизни нуждалась «лишь в небольшой подгонке», чтобы соответствовать новой идеологии. Писатель и его окружение были шокированы и приведены в смятение законом 1934 года против гомосексуализма, широко обсуждавшимся в их кругу. Эрбар хорошо изучил данный вопрос во время своего пребывания в Москве с ноября 1935-го по июнь 1936 года в качестве главного редактора французской версии журнала «Интернациональная литература» — этой престижной должностью он был обязан положению Жида как самого видного французского «попутчика», поскольку тот согласовал кандидатуру Эрбара в советском посольстве {806} 806 Talks E.L. Andre Gide's Companions. P. 59–60, 431; Sheridan A. Andre Gide. P. 445,484, 505. .

Как и Жид, Эрбар поначалу надеялся, что коммунизм принесет всем страждущим сексуальное освобождение; в его собственных литературных произведениях сексуальное и политическое пробуждение тесно переплетаются. Позже, когда он работал в Москве с Михаилом Кольцовым и обнаружил себя в окружении «бюрократов пера», его верность коммунизму оказалась поколеблена, но не разрушена даже «гротескным» культом Сталина и жесткой цензурой. Затем в 1936 году Эрбар трудился вместе с Жидом над подготовкой к печати «Возвращения из СССР», но еще задолго до визита Жида он инструктировал старшего товарища по перу в вопросах условий жизни в Стране Советов и заработной платы простых рабочих. Как человек, вступавший в половые отношения с русскими мужчинами, он также информировал Жида об «одиозных» последствиях советского антигомосексуализма {807} 807 Herbart P. En U.R.S.S. Paris: Gallimard, 1937. P. 22, 27–28; Talks F.L. Andre Gide's Companions. P. 441. .