Майкл Дэвид-Фокс - Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы

Голландский коммунист Ласт, также сопровождавший Жида в поездке 1936 года, в 1934-м принимал участие в обсуждении с ним и Эрбаром закона против гомосексуализма (когда все они встретились на антифашистской литературной конференции). Десятью годами ранее Ласт уже работал киномехаником и по совместительству оратором, демонстрируя советские фильмы голландским рабочим. С 1930 года он уже трижды побывал в Советском Союзе. Еще в юности Ласт осознал свои гомосексуальные наклонности, но «чтобы адаптироваться в голландском обществе, он женился и смог сублимировать эти склонности, как ни парадоксально, в коммунизме». В феврале 1935 года Жид пригласил Ласта в путешествие по Марокко — в надежде, что его молодой друг (Ласт был на 25 лет моложе писателя) найдет там такую же сексуальную свободу, какую нашел сам Жид, побывав в Северной Африке в 1895 году. Во время их трехнедельного путешествия Ласт действительно вполне раскрепостился {808} 808 Talks F.L. Andre Gide's Companions. P. 330 [цит.], 347,366–367,517–518; Andre Gide. Jef Last. Correspondance, 1934–1950 / Ed. C.J. Greschoft. Lyon: Presses Universitaires de Lyon, 1985. Гораздо позже Ласт опубликовал воспоминания о сексуальных встречах со своим другом в Марокко и СССР: Last J. Mijn Vriend Andre Gide. Amsterdam: Van Ditmar, 1966. .

Более объективные впечатления от поездки по СССР складывались у Жида благодаря возможности собрать вокруг себя группу верных последователей, для которых он был учителем и покровителем; эти люди с успехом заменили советских дипломатов, которые должны были демонстрировать именитым гостям советскую действительность в нужном свете. Русскоговорящий Жак («Яша») Шифрин — еврей родом из Баку, эмигрировавший из России в 1914-м, — обеспечивал во время путешествия писателя неофициальные контакты. Здесь Жиду также помог статус друга, поскольку он заручился поддержкой Луи Арагона, сумевшего убедить советских чиновников дать Шифрину визу {809} 809 О Шифрине см.: Talks F.L. Andre Gide's Companions. Ch. 2. . Надо сказать, что люди из окружения Жида предупреждали писателя-нонконформиста о рисках управляемого советскими хозяевами путешествия задолго до того, как визитеры пересекли границу. Ласт рассказал о бесконечных приемах и речах, постоянном контроле и предвзятых переводах, которые ждали знаменитых гостей. «Если Вы поедете в СССР с официальным визитом в качестве знаменитости, то попадете в глупейшее положение, — писал он Жиду. — Вы никогда не увидите СССР таким, каким он на самом деле является» {810} 810 Цит. по: Sheridan A. Andre Gide. P. 483. . [72] Двое других его спутников, Даби и Гийу, оба были независимо мыслящими писателями, вовлеченными в пролетарско-литературное движение во Франции (Talks F.L. Andre Gide's Companions. Ch.3–4). Как следует из некоторых источников, истинной причиной, заставившей Жида все же предпринять путешествие, было его желание встретиться со Сталиным — писатель питал обманчивую надежду повлиять на вождя в плане исправления некоторых недостатков в развитии СССР, включая и положение гомосексуалов {811} 811 Sheridan A. Andre Gide. P. 498; Talks F.L. Andre Gide's Companions. P. 520–521. .

Жид ненавидел толпу и испытывал особое интуитивное отвращение к неестественности предстоящей экскурсии. Он и Ласт привыкли к экспедиционному способу путешествий, который предполагал спонтанность и сексуальные приключения, как, например, в Северной Африке. Советские посредники прекрасно знали, что Жид не желал быть обремененным официальными обязательствами. Иностранная комиссия Союза советских писателей, отвечавшая за визит Жида, располагала сведениями, что знаменитый писатель, по словам Аплетина, «такой человек, который не любит заранее начерченных планов». Кольцов предложил решение, уже имевшее прецеденты в истории советской культурной дипломатии: спланировать необходимую спонтанность, договорившись с ведущими советскими писателями, такими как Сергей Третьяков, Борис Пильняк и Исаак Бабель, чтобы они пригласили Жида к себе домой {812} 812 Заседание Иностранной Комиссии ССП СССР 29-го мая 1936 г. // РГАЛИ. Ф.631. Оп. 14.Д.5.Л. 19–20. . Несмотря на то что советские власти заранее знали о нежелании Жида участвовать в официозе встреч именитых «друзей» середины 1930-х годов, они просто не могли снизить уровень помпезности и масштабности приема такого гостя. За месяц до визита, начавшегося 17 июня 1936 года, Иностранная комиссия разработала «целую систему подготовительных мероприятий», в числе которых была кампания «популяризации» произведений Жида на читательских конференциях и в печати — с тем, чтобы к встрече с писателем советские люди уже ознакомились с его творчеством. Жид ужаснулся, когда узнал от Эрбара, что задолго до визита было напечатано 300 тыс. открыток с его изображением: «Но ведь каждый меня узнает!» В общем, советская сторона получила некоторые выгоды от попыток показать гостям, что их работы высоко ценятся в советской культурной среде. Например, летом 1934 года ВОКС организовал в ленинградском Музее нового западного искусства перемещение работ французского художника Альбера Марке из запасников в постоянную экспозицию в связи с приездом художника. Но для Жида столь лестная акция была лишь доказательством политической и культурной централизации, которая его очень беспокоила. Череда роскошных банкетов, приемов и встреч, особенно в Москве, с участием представителей партийного руководства, лишний раз убедила писателя в том, что в СССР окончательно возродился дух конформизма и мелкобуржуазности. Эрбар же не замедлил сообщить Жиду, что сотрудники и агенты НКВД «следуют за нами практически везде» {813} 813 Там же. Л. 19; о почтовых открытках: Sheridan A. Andre Gide. P. 498; Herbart P. En U.R.S.S. P. 85; Gide A. Afterthoughts. P. 59. О Марке см.: Stern L. Western Intellectuals and the Soviet Union, 1920–1940: From Red Square to the Left Bank. London: Routledge, 2007. P. 146–149. .

Заявления знаменитого гостя, сделанные на территории Советского Союза, показывают, что он знал правила игры в дружбу с советским государством. Поначалу он делал даже больше, чем требовалось, не ограничиваясь одними публичными заявлениями. Например, в речи на похоронах Горького на Красной площади Жид нарочито повторил сталинскую формулу о писателях как об «инженерах человеческих душ». Позже ярый нонконформист открыто признал, что он, как и многие другие, рассматривал вопрос о самоцензуре: «Я бы хранил молчание о печальном и неудовлетворительном состоянии дел в Советском Союзе, имей я свидетельства даже незначительного прогресса и движения к лучшему» {814} 814 Gide A. Return from the USSR. P. 67; РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Д. 734. Л. 4, 24; Andre Gide // The God that Failed / Ed. R.H. Crossman. New York: Columbia University Press, 2001. Щит. с. 195]. . Время, проведенное в Москве в середине визита, оказалось решающим; именно в тот момент гость принял решение отказаться от статуса друга Советского Союза. Что же изменилось во время пребывания писателя в Москве? Почему именно эта часть путешествия стала тем периодом, когда, пользуясь выражением более поздних времен холодной войны, «Советы потеряли» Жида?