Майкл Дэвид-Фокс - Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы

Эпоха массовых репрессий, начавшаяся в 1937 году, привела, по сути, к концу не только советской культурной дипломатии межвоенного периода, но и вообще всего периода, когда на Западе многие стремились побывать в стране великого эксперимента. Внутри страны показательные процессы и шпиономания резко подорвали позиции культурной дипломатии и сузили радиус ее работы в мире, и без того всегда требовавшей искусного сочетания с демонстрацией идеологической враждебности к буржуазному Западу. Хотя сталинская эпоха началась с усиления антизападных настроений в конце 1920-х годов, все массовые кампании в пору «великого перелома» велись против классовых врагов — как антибуржуазные — и потому могли лишь подразумевать ксенофобскую или антизападную направленность. Переход к широким репрессиям стал обозначением триумфа советской ксенофобии, определяемой Терри Мартином как «советский гипертрофированный страх иностранного влияния и иностранного заражения» — иными словами, феномен, являвшийся по своему происхождению «идеологическим, а не этническим» {918} 918 Martin Т. The Origins of Soviet Ethnic Cleansing // Journal of Modern History. 1998. Vol. 70. P. 813–861 [здесь с. 829]. . Таким образом, террор повлиял на комплекс превосходства, который в середине 1930-х годов поддерживался и адептами советской культурной гегемонии, и сторонниками усиления бдительности. Существовала явная связь между шельмованием ориентированных на Запад революционеров, таких как Радек или Бухарин, и топорными декларациями о советском превосходстве над всем миром. Например, президиум ССП в январе 1937 года осудил двух бывших оппозиционных лидеров за «капитулянтские» культурные концепции, порочившие СССР перед «Западом» {919} 919 Фрезинский Б.Я. Писатели и советские вожди. С. 148. .

Большой террор ныне рассматривается многими как серия отдельных кампаний, которые были направлены не только против политических и культурных элит, но и (так называемые массовые операции) против бывших кулаков и прочих «антисоветских элементов», как и — по национальному признаку — против диаспор в приграничных районах. Однако даже если эти направлявшиеся из центра операции были в чем-то несходны, их нельзя отделить друг от друга в историческом анализе, поскольку начались и закончились они одновременно. Одна из наиболее правдоподобных интерпретаций состоит в том, что все эти кампании были задуманы как своего рода превентивный удар, который должен был раз и навсегда избавить советское общество от врагов, не поддающихся перевоспитанию, т.е. как понятое в социальном смысле «окончательное решение», казавшееся неотложным в свете войны, определенно ожидаемой с 1937 года Сталиным и его окружением {920} 920 Jansen M., Petrov N. Stalin's Loyal Executioner. P. 108. . В перспективе наличия взаимосвязи между внешней и внутренней ситуациями — на чем и сфокусирована данная книга — интересно отметить, что Олег Хлевнюк, последовательно объясняющий сталинский террор стремлением искоренить «пятую колонну», обращает внимание и на то, что именно опасения Сталина, не проникли ли предатели в ряды республиканцев в Испании, породили самый «фактор пятой колонны». Когда начался террор 1937 года, советское участие в гражданской войне в Испании парадоксальным образом служило и доказательством связей СССР с Европой, и очевидным символом надвигавшейся войны {921} 921 Khlevniuk O. V. Master of the House. P. 173; Schlögel K. Terror und Traum: Moskau 1937. Munich: Carl Hanser Verlag, 2008. S. 150 [Шлёгель К. Террор и мечта: Москва 1937 / Пер. В. Брун-Цехового. М.: РОССПЭН, 2011]. .

С идеологической точки зрения различные типы репрессий объединяли (более, чем когда-либо ранее) два типа шельмовавшихся врагов — внутренних и внешних. Например, так называемые «национальные операции» НКВД против немцев, финнов, эстонцев, латышей, поляков и других наций связывали этих жителей СССР с буржуазными и фашистскими государствами — увязка тем более прочная в данном случае, что тревоги о нестабильных приграничных районах существовали издавна. Это лишь усиливало аналогию между иностранцами и национальными меньшинствами, квалифицированными как опасные враги {922} 922 Подробнее см.: Baberowski J., Doering-Manteuffel A. The Quest for Order and the Pursuit of Terror: Nationalist Socialist Germany and the Stalinist Soviet Union as Multiethnic Empires // Beyond Totalitarianism: Stalinism and Nazism Compared / Eds. M. Geyer, S. Fitzpatrick. Cambridge: Cambridge University Press, 2009. P. 180–230 [особенно с. 210–211] [За рамками тоталитаризма: Сравнительные исследования сталинизма и нацизма / Ред. М. Гейер, Ш. Фицпатрик. М.: РОССПЭН, 2011. Гл. 5. С. 233–300, особенно с. 280–283]. .

Такие обстоятельства имели тяжелые последствия для культурных взаимоотношений с внешним миром. Мотивации, благодаря которым сотрудничество с западными интелектуалами и общественным мнением оставалось приоритетом советской системы, отступили перед волной шпиономании — а для нее внутренние враги были орудием в руках иностранных враждебных сил. Эта связка дополнялась разнообразными политическими мерами, которые сделали положение иностранцев, живших тогда в СССР или посещавших страну, крайне уязвимым. Иностранцы, постоянно проживавшие в СССР, и иностранные коммунисты, включая многих из тех, кто так и не принял советского гражданства, были истреблены во время репрессий, и власти «стремились блокировать расширение рамок иностранного присутствия на территории СССР». Наиболее известны репрессии против сотрудников Коминтерна и немецкой антифашистской диаспоры, а недавно исследователи обратили внимание и на судьбу значительной колонии экспатриантов из США, многие из которых не получили никакой помощи от американских дипломатов, считавших их сторонниками коммунизма {923} 923 Jansen M., Petrov N. Stalin's Loyal Executioner. P. 93; Zhuravlev S. American Victims of the Stalin Purges, 1930s// Stalinistische Subjekte — Sujets staliniens — Stalinist Subjects / Eds. B. Studer, H. Haumann. Zurich: Chronos Verlag, 2006. P. 397–414; Tzouliadis T. The Foresaken: An American Tragedy in Stalin's Russia. New York: Penguin Books, 2008. [Особенно с. 105–107]. . Любой человек со связями за границей или даже просто со звучавшей по-иностранному фамилией оказывался под подозрением. Поскольку сильнее всех пострадали от террора наиболее эффективные работники и организации, имевшие дело с внешним миром, этот исторический катаклизм резко ослабил советскую культурную дипломатию в целом. Начиная с 1937 года иностранные гости приезжали в совсем другую страну.

Последствия Большого террора для путешествий в СССР проявились немедленно. Согласно одному из документов, за первые восемь месяцев 1937 года наблюдалось снижение числа иностранных туристов более чем на 65% относительно предыдущего года; а позднейшие данные, с разбивкой по странам, показывали продолжение резкого падения числа туристов из США, Англии, Франции и Голландии между 1937 и 1938 годами. Угроза войны, конечно же, сказалась на снижении этих показателей в самом конце десятилетия, но упадок туризма уже в 1937-м объяснить ею нельзя. В 1937-м «Интурист» отказал в оформлении виз в три раза большему числу иностранцев, чем годом ранее, и было отменено так много туров, что туризм в годы террора потерял свою значимость для экономики СССР. Те из путешественников, кто все же приезжал, не могли не заметить, что говорить с ними решаются очень немногие (если таковые вообще находились) из советских граждан {924} 924 Отчет о приезде групп иностранных туристов в СССР за 1-е полугодие 1937 г., 2 сентября 1938 г. // ГАРФ. Ф. 9612. Оп. 1. Д. 40. Л. 83; Справка о количестве иностранных туристов из Америки и Европы, посетивших Сов. Союз по годам [не ранее 1941 г.] // Там же. Д. 71. Л. 2; Salmon S. To the Land of the Future. P. 108–110. . Стандартные предостережения о вездесущих иностранных шпионах и диверсантах, ритуальное цитирование речи Сталина на мартовском пленуме 1937 года против шпионов и саботажников — все это не просто заставляло людей видеть в любом туристе шпиона, но также недвусмысленно давало понять, что принимавшиеся прежде с почетом члены культурных обществ дружбы и иностранных профсоюзных делегаций, скорее всего, тоже были скрытыми врагами {925} 925 Использование иностранного туризма в капиталистических странах в целях разведки, шпионажа и подрывной работы, б.д. // ГАРФ. Ф. 9612. Оп. 1. Д. 63. Л. 238–259, особенно л. 257–258. .