Майкл Дэвид-Фокс - Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы

В очерках о Соловках Горький неоднократно называет эти северные острова «подготовительной школой» к Болшевской коммуне, снова связывая концлагерь ОГПУ с успешной детской коммуной, которую чекисты активно использовали как образцово-показательное учреждение. Невероятно, но Горький легко смог произвести такую привязку, потому что на Соловках начала действовать собственная хорошо оборудованная детская трудовая колония. Будущий академик Лихачев во время своего заключения в Соловецком лагере работал в криминологической лаборатории, где в его обязанности входил отбор бывших бездомных детей и малолетних преступников для соловецкой «Детколонии», «вскоре переименованной в Трудколонию и печально известной в связи с посещением Соловков Максимом Горьким в 1929 году». Лихачев вспоминал, что это было место, где детей «спасали» в чистоте, в привилегированных и крайне аномальных по сравнению с общелагерной жизнью условиях {530} 530 Лихачев Д.С. Из книги «Воспоминаний» // «В Белом море красный СЛОН». С. 169,178. . На самом деле именно во время первого визита Горького в Болшево, 8 июня 1928 года, в компании с Ягодой родилась идея о повторном посещении писателем Соловков. Погребинский, который сблизился с Горьким как раз в то время, вошел в число чекистов, сопровождавших его в поездке на Север, а одной из целей этой поездки был отбор 300 детей (и по крайней мере одного взрослого заключенного) для перевода из Соловецкого лагеря в Болшево в 1929 году {531} 531 Горький М. По Союзу Советов// Наши достижения. 1929. №6. С. 21–22; Богословский С.П. Болшевская «Педагогическая поэма» // Болшево. С. 20; Чернухина В.Н. Поездка М. Горького на Соловки. С. 124, 127; Переписка М. Горького с Г.Г. Ягодой // Неизвестный Горький (к 125-летию со дня рождения) / Отв. ред. B.C. Барахов. Вып. 3. М.: Наследие, 1994. С. 199. . [44] Погребинский сопровождал писателя не только во время его четырех визитов в Болшево (в 1928-м и 1931–1932 годах), но также в поездках в совхоз «Гигант» и в детскую колонию под Сталинградом; этот чекист был частым гостем в доме и на даче писателя (Хиллиг Г. Болшевская коммуна. С. 29). Таким образом СЛОН «облагораживался» при содействии Болшево.

Очерки Горького о Болшево и Соловках строились вокруг темы достижения и преодоления цивилизационных норм передового Запада. В газетной статье 1928 года он писал, что хваленый гуманизм передового Запада привел к такому варварству, как кастрация преступников в Соединенных Штатах; теория Ломброзо о врожденной склонности к преступным действиям противоречила принципам гуманизма и в конечном счете оправдывала своего рода классовый геноцид, поскольку исходя из данной теории преступников следовало уничтожать. В отличие от этого «подлинный гуманизм» имел место только в СССР — в местах, подобных Болшево. Однако как показал Дениэл Бир, за особым значением, которое в ранний советский период придавалось криминологии и другим наукам, связанным с перевоспитанием и приматом среды над сознанием, скрывалось объединение социологических и биологических категорий. В 1928 году, как впоследствии и в 1934-м, в знаменитом восхвалении чудес перевоспитания при использовании принудительного труда на строительстве Беломорканала, «в языке Горького чувствовалась тенденция, укрепившаяся за предыдущие 50 лет, — пропускать социальный опыт сквозь призму биологии. Хотя криминологи раннего советского периода могли отвергать и действительно отвергали существование врожденной преступности по Ломброзо, в действительности они признавали, что классовое сознание и классовые инстинкты могли… передаваться от родителей детям» {532} 532 Beer D. Renovating Russia: The Human Sciences and the Fate of Liberal Modernity, 1880–1930. Ithaca: Cornell University Press, 2008. P. 200,72, [примеч. 41]. . Это объясняет, почему Горький с такой готовностью прибег к дегуманизирующему физическому описанию болшевских коммунаров, пропитанному тем самым языком евгеники, который он обличал в американском случае: дети там были здоровые, «хорошо построенные», среди них было очень мало обладателей дегенеративных или тупых лиц. К 1936 году, ко времени написания предисловия к коллективному сборнику «Болшевцы» — 549-страничному, не вполне соответствующему действительности рассказу об истории «перековки» детей в коммуне, — Горький перешел от антизападного настроения к полному отрицанию гуманизма в «буржуазной Европе», утверждая, что она «звереет» и теряет даже «остатки человекообразности» {533} 533 Горький М. Трудовая коммуна ОГПУ // Известия ЦИК СССР. 1928.18 июля; см. также: Он же. Отрудкоммунах ОГПУ// Правда. 1931. 14 июля; Он же. Предисловие // Болшевцы: Очерки истории Болшевской им. Г.Г. Ягоды трудкоммуны НКВД / Ред. М. Горький, К. Горбунов, М. Лузгин. М.: ОГИЗ, 1936. С. 10. .

В своем цикле очерков «По Союзу Советов» именно в контексте детских трудовых колоний Горький открыто оправдывал практику создания показательных учреждений. Примечательно, что при этом он объяснял своим читателям: на самом деле он не «знатный иностранец» и очень хорошо понимает, что такие колонии не являются типичными. Так, коммуна им. Дзержинского, сияющая чистотой и оснащенная новейшим оборудованием, была, по словам Горького, устроена «образцово», «на показ» и пышущие здоровьем дети, жившие там, были отобраны тоже «как будто на показ». Однако далее Горький объяснял, почему демонстрация образца была полезна и даже необходима: «В этой колонии многому можно научиться устроителям таких учреждений». И более того — «очевидно, она основана для того, чтобы показать, какой, в идеале, должна быть детская трудовая колония для “правонарушителей”, для “социально-опасных”» {534} 534 Горький М. По Союзу Советов// Наши достижения. 1929. №2. С. 14–38, цит. с. 29. В этом очерке Горький чествует Макаренко (с. 27). . Другими словами, образцовая модель должна была принести такую же пользу в приближении идеала к реальной жизни, какую литературные идеи Горького привнесли в развитие советской культуры.

Работая над сценарием к фильму «Преступники», Горький просил делать ему замечания по тексту как бывших беспризорников, так и Ягоду. 13 сентября 1932 года в газете «Известия» появилась заметка, в которой сообщалось, что выдающийся режиссер Абрам Роом собирается снимать фильм по этому сценарию. Однако фильм так никогда и не был снят {535} 535 Papazian E. Manufacturing Truth. P. 159. . [45] Согласно статье A.M. Роома в «Правде» (6 июля 1976 года), Горький прекратил работу над сценарием будущего фильма «Преступники», поскольку был занят и болен. Но специалист по творчеству Роома И.Н. Гращенкова (которой я благодарен за изложение данной точки зрения) приводит иное объяснение того, почему фильм так и не был снят. Являясь, как и Горький, другом Ягоды, Роом намеревался снять эту картину в документальной манере, но целесообразность такого плана была поставлена под сомнение из-за «мифологического» стиля фильма «Путевка в жизнь» Н. Экка (1931). Этот нереализованный сценарий Горького имел малоизвестные исторические последствия. Во время подготовительной работы над фильмом в сентябре 1931 года Роом три дня провел в Болшево, а его помощники — семь дней. Один из молодых ассистентов Роома — шестнадцатилетний Юрий Солоневич, бежавший в 1934 году на Запад через советско-финскую границу и опубликовавший в 1938 году в Софии воспоминания, — разговаривал с болшевскими воспитанниками и понимал их жаргон [46] Солоневич был сыном Тамары Солоневич, автора «Записок советской переводчицы», анализируемых в главе 3 настоящего издания. .