Петр Балаев - Анти-Стариков-2. Правда о русской революции. От Февраля до Октября. Гадит ли англичанка в России?

Я был всего лишь практикантом, но понимать начинал: организация труда в животноводстве вступала в прямое противоречие с крупным производством. Вместо объединения людей в один трудовой коллектив – разделение их. Бригады существовали только в умах чиновников Минсельхоза, на самом деле производственный процесс был индивидуализирован.

Но даже идиоту должно быть ясно, что если каждая доярка или свинарка будет отвечать только за свою группу животных, то это рушит весь производственный процесс. И неизбежно люди начинают понимать, что их влияние на конечный результат ничтожно, даже если они каждой корове маникюр будут делать и свиноматкам пятачки помадой красить. Слишком много факторов, независящих от них, этот результат определяет. А люди, ответственные за другие цепочки (кормозаготовители, зоотехники, ветеринары…) напрямую в результате не заинтересованы. Тариф. Оклады.

И вместо социалистического производства получается какая-то пародия на него. Вместо работы на общий результат – упор на индивидуализм. Хозяйства крупные, но только при такой организации разделение труда почти полностью исключается. Один работник выполняет массу технологических операций, что снижает их качество и увеличивает трудовые затраты.

Гибрид буржуазного фермерства с социалистическим предприятием. Только фермер сам отвечает за производство, сам и контролирует его, у него и кнут (безработица) в руках.

А мы, имея преимущество в создании крупного сельскохозяйственного производства, сознательно эти преимущества, которые позволяли запустить полноценный процесс разделения труда, рывком повысить производительность и продуктивность, уничтожали.

И получается, что даже в небольших хозяйствах, какими были сталинские колхозы, работа за трудодни, пресловутые палочки, которые оплачивались по конечному результату, коллектив сплачивала, производительность росла, число сельскохозяйственных рабочих сокращалось постоянно, а выпуск продукции увеличивался.

А в совхозах и колхозах брежневского времени начали расти затраты и дефицит трудовых ресурсов одновременно с укрупнением хозяйств.

Конечно, не было бы столь грандиозной деградации кадров специалистов в советском сельском хозяйстве, организация труда, адекватная крупному производству, была бы продавлена снизу, если бы даже верхи упирались. Но внизу было болото, а верхи сознательно вели дело к развалу.

Школьные троечники, которые заканчивали сельскохозяйственные институты, организовать могли только тот крупномасштабный бардак, который царил в совхозах. И свое неумение они оправдывали очень вовремя и удачно подброшенной им идеей о том, что социализм привел к ликвидации крестьянина, как такового, поэтому сделать ничего нельзя пока опять не народятся эти представители рода человеческого. Наши творческие интеллигенты, писатели-деревенщики, на крестьянской идее паразитировали, как глисты на организме задрипанной дворняги. Пожалуй, только один Василий Макарович Шукшин в деревенской прозе обошелся без этих мелкобуржуазных соплей.

Перестроечная сельская журналистика подхватила эту мелодию тоскливой песни об ушедшем хозяине-земледельце. Чего стоит только многолетняя фермерская песня Юрия Черниченко. Вот вам еще один член КПСС, «прозревший».

Да только крестьянин, знающий, когда овсы сеять и какое пойло корове замешивать, образ которого рисовали эти деятели, нужен для мелкотоварного производства. Социалистическому крупному хозяйству он подходил так же, как телега с оглоблями для трактора. Совхозам и колхозам необходим специалист, организатор производства и квалифицированный рабочий, а не индивидуалист. И только то, что эти писатели-почвенники усердно тиражировались, да еще обвешивались литературными премиями, являлось веским доказательством – проводится психологическая подготовка народа для поворота к буржуазным реформам на селе, активно пропагандируется крестьянская психология, т. е. психология мелкобуржуазная.

Вместо декларируемого направления по сближению города и деревни, по факту велась работа по их разведению, поэтому и оставляли в хозяйствах архаичные условия организации производства, сохраняющие индивидуалистскую психологию. Животноводческие бригады, по сути, бригадами не являлись. Это были отдельные производственные единицы, не связанные общей деятельностью, просто объединенные под одно руководство. Да и в растениеводстве было то же самое.

Мало того, что такое положение тормозило развитие производства, вело его в технологический тупик, так эта двойственность еще и сказывалось на психологии людей просто разрушительно.

Трагедия советского села (и не только села) разыгрывалась четко, по нотам, умелым дирижером. И заключительным актом явился Закон «О Советском предприятии». Это был акт окончательного убийства. Е. Гайдаром просто было оформлено свидетельство о смерти приговоренного…

Весь смысл этого Закона был в одном: превратить предприятия, еще сохранявшие последние признаки социалистических, в капиталистические, но с одной интересной изюминкой. Их прямо и недвусмысленно отдали в распоряжение директоров. Но без права владения. Все сразу поняли всё правильно. И директора совхозов, за очень редким исключением, приступили к масштабному воровству.

Уже в 1991 году, приехав по распределению главным ветеринарным врачом в совхоз «Богуславский» Приморского края, я застал картину эпическую. Директор продал все минеральные удобрения в Китай. В результате урожайность сои, к примеру, побила все «рекорды» – 2 центнера с гектара, собрали столько же, сколько посеяли. Только еще сожгли горючее и разбили технику, которую заменить было нечем. Потому что и новые трактора, полученные хозяйством, тоже продали в Китай.

В Богуславку каким-то глумливым идиотом были направлены 400 голов телок голштино-фризской породы, закупленных в Новой Зеландии. Этот придурок не поинтересовался наличием элементарных помещений в совхозе. Дорогущих племенных животных разместили на зиму… в загоне под навесом. Еще и изобретательность проявили – навалили туда кучи соломы. По замыслу зоотехников, юные коровы должны были в этих кучах нарыть копытами и рогами норы, и заползать в них, спасаясь от дальневосточных морозов и метелей. Коровы не догадались превратиться в норных животных, разгребли по всей территории огороженного загона эту солому, испражнялись некультурно на него… Так и перезимовали, лежа на морозе в навозе. Половина из них ухитрилась еще и в живых остаться. Когда я их увидел в первый раз… Полуторагодовалые животные были размером с 6-месячных телят. И лохматые, как памирские бараны.