Кирилл Соловьев - Император Всероссийский Александр III Александрович

Вечером 27 апреля Е. А. Перетц получил записку от К. П. Победоносцева. Тот выражал сожаление, что не может быть на заседании Государственного совета, так как срочно вызван в Гатчину к императору. Перетцу было крайне интересно, что же Победоносцев мог обсуждать с царем. Желая удовлетворить свое разыгравшееся любопытство, 28 апреля Перетц зашел к Победоносцеву перед обедом. Обер-прокурор был, как всегда, внимателен и любезен, но что-то все же изменилось в нем. Появились «некоторая важность и чувство собственного значения».

Вечером 28 апреля на квартире Лорис-Меликова на Фонтанке собралось совещание министров, которое как раз было созвано неделю назад решением императора. В конце заседания министр юстиции сообщил собравшимся о готовящемся манифесте. Особенно возмущался министр финансов А. А. Абаза. Он громко кричал, что император должен взять манифест обратно, что царь нарушил «контракт», который заключил с «партией реформ». Лорис-Меликов остановил Абазу. Тот же не успокаивался и спрашивал, кто же писал манифест. Победоносцев был вынужден ответить, что он. Минута была драматическая. Победоносцев поспешил удалиться. С тех пор некоторые от него отворачивались, не подавали руки. А кто-то в шутку именовал «Бедоносцевым».

Впрочем, и он сам, и император Манифестом были довольны. На следующий день его узнала и вся Россия:

«Богу, в неисповедимых судьбах Его, благоугодно было завершить славное Царствование Возлюбленного Родителя Нашего мученическою кончиной, а на Нас возложить Священный долг Самодержавного Правления. Повинуясь воле Провидения и Закону наследия Государственного, Мы приняли бремя сие в страшный час всенародной скорби и ужаса, пред Лицом Всевышнего Бога, веруя, что, предопределив Нам дело Власти в столь тяжкое и многотрудное время, Он не оставит нас Своею Всесильною помощью. Веруем также, что горячие молитвы благочестивого народа, во всем свете известного любовию и преданностью своим Государям, привлекут благословение Божие на Нас и на предлежащий Нам труд Правления…

К. П. Победоносцев. Художник В. А. Серов.

…Посреди великой Нашей скорби Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело Правления в уповании на Божественный Промысл, с верою в силу и истину Самодержавной Власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений. Да ободрятся же пораженные смущением и ужасом сердца верных Наших подданных, всех любящих Отечество и преданных из рода в род Наследственной Царской Власти. Под сению Ее и в неразрывном с Нею союзе земля наша переживала не раз великие смуты и приходила в силу и в славу посреди тяжких испытаний и бедствий, с верою в Бога, устрояющего судьбы ее. Посвящая Себя великому Нашему служению, Мы призываем всех верных подданных Наших служить Нам и Государству верой и правдой, к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, – к утверждению веры и нравственности, – к доброму воспитанию детей, – к истреблению неправды и хищения, – к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России Благодетелем ее, Возлюбленным Нашим Родителем».

Партия М. Т. Лорис-Меликова потерпела сокрушительное поражение. 29 апреля он послал императору прошение об отставке. На следующий же день Александр III ответил: «Любезный граф Михаил Тариелович, получил Ваше письмо сегодня рано утром. Признаюсь, я ожидал его, и оно меня не удивило. К сожалению, в последнее время мы разошлись совершенно с Вами во взглядах, и, конечно, это долго продолжаться не могло. Меня одно очень удивляет и поразило, что Ваше прошение совпало со днем объявления моего Манифеста России, и это обстоятельство наводит меня на весьма грустные и странные мысли. Так как Ваше здоровье действительно сильно расстроилось за последнее время, то понимаю вполне, что оставаться Вам трудно на этом тяжком посту. Итак, любезный граф Михаил Тариелович, мне остается только одно: поблагодарить Вас от души за то короткое время, которое мы провели вместе, и за все Ваши труды и заботы. Искренне благодарный Вам Александр».

Нужно быстрее издать указ, в котором бы говорилось об отставке этих видных министров прошлого царствования, торопил императора Победоносцев. «Не извольте обманываться. С 29 апреля эти люди – враги Ваши». По оценке обер-прокурора Святейшего Синода, они должны были делать все во вред царю. И Абаза, оставаясь даже две недели министром финансов, мог привести к падению курса российских ценных бумаг. Да и Д. А. Милютин был озлоблен до крайности. Победоносцев не сомневался, что вся Россия радовалась Манифесту, Москва ликовала, готовила благодарность Его Величеству. Лишь чиновничество раздражено и в унынии, констатировал обер-прокурор Святейшего Синода.

М. Т. Лорис-Меликов. Художник И. К. Айвазовский.

По мысли императора, публикация Манифеста должна была совпасть с его приездом в столицу. «Я долго об этом думал, – писал Александр III брату Владимиру Александровичу 27 апреля 1881 г., – но многие отсоветовали, и министры все обещали мне своими действиями заменить Манифест, но так как я не могу добиться никаких решительных действий от них, а между прочим шатание умов продолжается все более и более и многие ждут чего-нибудь необыкновенного, то я решил обратиться к К. П. Победоносцеву составить мне проект Манифеста, в котором бы высказано было ясно направление делам, [которое] желаю я дать, и что никогда не допущу ограждения самодержавной власти, которую нахожу нужной и полезной России». «Теперь мы можем вздохнуть свободно, – констатировал М. Н. Катков. – Конец малодушию, конец всякой смуте мнений! Перед этим непререкаемым, перед этим столь твердым, столь решительным словом монарха должна, наконец, поникнуть многоглавая гидра обмана. Как манны небесной народное чувство ждало этого царственного слова».

Н. П. Игнатьев.

Вместо Лорис-Меликова министром внутренних дел был назначен видный дипломат и государственный деятель граф Н. П. Игнатьев. Вскоре после своего назначения он подготовил Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия, опубликованное в августе 1881 г. Этот документ заметно расширял полномочия местных властей в деле защиты правопорядка и проведения карательной политики. Теперь губернаторы могли без суда ссылать подозреваемых в революционной деятельности, закрывать газеты и учебные заведения. Главное же заключалось в том, что отныне политические преступления могли судиться особым порядком: без участия присяжных и публики, в военно-окружных судах, склонных решительно бороться с проявлениями «крамолы». В результате действия этого законодательного акта значительная часть страны оказалась на чрезвычайном положении. Хотя оно и было временным, но его действие неоднократно продлевалось (вплоть до свержения монархии в 1917 году).