Кирилл Соловьев - Император Всероссийский Александр III Александрович

Победоносцев, получив Высочайшую поддержку, продолжал. Он недоумевал, зачем России нужна очередная «говорильня». Как раз из-за пустословия не были разрешены важнейшие проблемы, стоявшие в предыдущее царствование. «К чему привела великая святая мысль освобождения крестьян? К тому, что дана им свобода, но не устроено над ними надлежащей власти, без которой не может обойтись масса темных людей. Мало того, открыты повсюду кабаки; бедный народ, предоставленный самому себе и оставшийся без всякого о нем попечения, стал пить и лениться к работе, а потому стал несчастной жертвой целовальников, кулаков, жидов и всяких ростовщиков». Создали «говорильню» – земские учреждения и городское самоуправление. Эти новые органы, естественно, не вели должной работы, а лишь «разглагольствовали» о самых важных государственных вопросах. «Говорильня» воцарилась и в суде, который стал оправдывать самые тяжкие преступления. Свободу получила печать, «самая ужасная говорильня». В итоге действовавшая власть оказалась дискредитированной. «И когда, государь, предлагают нам учредить по иноземному образцу новую верховную говорильню…» Всего через неделю после злодеяния, когда еще не погребено тело погибшего императора! «Все мы, от первого до последнего, должны каяться в том, что так легко смотрели на совершавшееся вокруг нас; все мы виновны в том, что, несмотря на повторяющиеся покушения на жизнь общего нашего благодетеля, мы, в бездеятельности и апатии нашей, не сумели охранить праведника. На нас всех лежит клеймо несмываемого позора, павшего на русскую землю. Все мы должны каяться!» «Сущая правда, все мы виновны. Я первый обвиняю себя», – согласился царь. Не нужна говорильня, нужно дело, подытожил свою мысль К. П. Победоносцев.

Военный министр Д. А. Милютин так оценил сказанное: эта речь – прямое осуждение не только предыдущего царствования, но и всей европейской цивилизации. Очевидно, выступление произвело сильное впечатление на присутствующих.

Тогда, 8 марта, решение принято не было. Без четверти пять участники совещания разъезжались по домам. Александр III задержал лишь Лорис-Меликова, с которым хотел специально переговорить. Как следовало оценивать это заседание? Великий князь Константин Николаевич был настроен оптимистично. М. Т. Лорис-Меликов – наоборот. Слишком уж избалован министр внутренних дел успехами, констатировал Е. А. Перетц.

Коронация Александра III. Художник Г. Беккер.

В Петропавловском соборе пока еще оставался непогребенным Александр II. Назначенные дежурными у тела покойного императора порой вовсе не являлись. Особенно часто это происходило по ночам. «А при жизни его эти не являющиеся теперь считали бы для себя величайшим счастьем побыть вблизи его хотя бы десятую часть времени, назначенного для дежурства; многие из них готовы были бы скакать для этого на край света». Примерно в те же дни жена К. П. Победоносцева была на месте убийства Александра II. Домой она вернулась в слезах. Там беспрестанно служились панихиды. Плачущий народ не покидал набережной Екатерининского канала.

В городе не прекращались аресты. Государю стоило волноваться за свою жизнь, ожидая своего возможного убийцу из-за каждого угла. 11 марта К. П. Победоносцев, опасаясь за жизнь Александра III, давал такие рекомендации императору. Собираясь ко сну, царь должен был закрывать за собой все двери, причем не только в спальне, но и во всех прилегающих комнатах, вплоть до входной. Особо доверенный человек должен был специально следить за замками, чтобы внутренние задвижки у створчатых дверей были на месте. Каждый вечер надо было проверять, целы ли проводники замков. Ведь их можно подрезать. Наконец, каждый вечер надо заглядывать под стулья и под кровать: все ли там в порядке? Победоносцев настоятельно советовал, чтобы кто-нибудь из адъютантов императора ночевал вблизи от царя. Гатчина, где император жил с конца марта, стала напоминать тюрьму. Парк был оцеплен несколькими рядами часовых. Всюду были конные разъезды, секретные агенты. Никто не пропускался во дворец без особого билета с фотографией на обороте. Сам же император жил в уединении. Принимал посетителей лишь в среду и пятницу.

И в Петербурге вокруг дворцов прорывались рвы. Запрещалось ходить в непосредственной близости от царских резиденций. В окружении Александра III задавались вопросом, можно ли дальше жить в столице. Ответ часто давался отрицательный. Московские же славянофилы настойчиво призывали императора: «Пора домой», то есть в первопрестольную. По словам П. А. Валуева, «нигде настоящего правительства не видно и ни в чем направляющая и объединяющая правительственная идея не обнаруживается. Быстро катится шар по наклонной плоскости и натрескивается».

Общество же было наэлектризовано и остро реагировало на все происходившее. 29 марта был уже вынесен приговор народовольцам. Все шестеро обвиняемых были приговорены к повешению. В публике с возмущением говорили о выходке молодого философа В. С. Соловьёва, призвавшего в своей лекции помиловать цареубийц. Студенты в своем большинстве ему аплодировали. Однако были и те, кто желал расправиться со столь смелым философом. В любом случае Александр III не собирался следовать его совету.

3 апреля, в девятом часу утра, «по Литейному и Загородному тянутся две телеги. Впереди и сзади войска. Бьют барабаны. Следом – несметная толпа. На телегах привязанные спинами к лошадям сидят “цареубийцы”. Так написано мелом на досках, повешенных на груди каждого». Это были четыре мужчины, одна женщина (казнь Геси Гельфман была отложена ввиду ее беременности). «Семеновский плац. Виселица. Море голов. Веселое посвистывание снующих у Царскосельского вокзала паровозов». Осужденным завязывают руки за спиной, надевают черные мешки на голову. Дважды грузный Михайлов срывался с петли и с грохотом падал на помост. Пригодилась свободная веревка, предназначенная для Гельфман. Долго пришлось возиться с Рысаковым, который до последнего ждал помилования…

В начале апреля Лорис-Меликов чувствовал всю зыбкость своего положения. Он верил в свою силу, но ощущал все увеличивающуюся политическую мощь Победоносцева. «Беда в том, – говорил он, – что при чрезвычайной трудности нашего положения мы совещаемся в одно и то же время и с papa, и с maman (он разумел, очевидно, государя, себя и Победоносцева) и поневоле слушаемся то того, то другого».

М. Т. Лорис-Меликов не сидел сложа руки. 12 апреля он подал императору всеподданнейший доклад, в котором излагалась целая программа реформ. Министр внутренних дел предлагал меры по повышению эффективности полиции, реорганизации местной администрации, расширению полномочий органов местного самоуправления, обеспечению режима гласности для периодической печати, преобразованию податной и паспортной систем. Во имя решения этих задач следовало обеспечить единство правительственных учреждений и привлечь представителей общественности к разработке государственных решений.