Кирилл Соловьев - Император Всероссийский Александр III Александрович

Необходимость новых преобразований после трагической смерти Александра II была очевидной. Однако не было вполне ясно, в каких именно переменах нуждалась империя. В динамично менявшейся России политическая система в целом сохранялась прежней. Она с неизбежностью противоречила новым, прежде неведомым условиям жизни. Например, многие земские деятели и некоторые либеральные сановники в правительстве рассчитывали на расширение полномочий органов местного самоуправления, на «достройку земского здания» снизу и сверху. Фундаментом здания должно было стать волостное земство, способное обустроить крестьянскую жизнь, а увенчать здание надлежало всероссийскому земскому собранию, то есть общенациональному представительному учреждению.

В то же самое время консервативно настроенные чиновники смотрели на независимое земство как на постоянный источник конфликтов и считали необходимым ограничить его полномочия. Столь же неудобным представлялся им и независимый суд, действовавший согласно Уставам 1864 г. Практика показывала, что он мало годился для того, чтобы карать антиправительственные выступления. Самый яркий пример тому – процесс 1878 г. над В. И. Засулич, покушавшейся на жизнь столичного градоначальника Ф. Ф. Трепова за то, что он в нарушение закона подверг телесному наказанию политического заключенного. Присяжные вопреки очевидным уликам ее оправдали.

Вплоть до 1881 г. фактически не была завершена крестьянская реформа, начавшаяся за двадцать лет до того. Часть крестьян до сих пор еще не перешли на выкуп своих наделов. Положение осложнялось финансовым кризисом второй половины 1870-х гг., нехваткой денег в казне, дипломатическими неудачами. Наконец, террористические акты, завершившиеся гибелью царя, заставляли предполагать, что за ними стояло масштабное движение, реальную силу которого сложно было понять из чиновничьих канцелярий.

Убийство императора Александра II 1 марта 1881 г.

Таким образом, в русском обществе ощущался кризис, который можно было объяснять по-разному. Для одних его причина – незавершенность реформ, отсутствие важнейшей из них – политической. Другие видели причину в поспешности преобразований, которые проводились без учета российских реалий. Казалось, что и выхода было два: либо завершить цикл Великих реформ, преобразовав государственный строй и ограничив власть монарха, либо постараться приноровить все новое к традиционным устоям жизни России. Первый путь ассоциировался с бывшим «диктатором сердца» М. Т. Лорис-Меликовым, второй – с обер-прокурором Святейшего Синода К. П. Победоносцевым.

Похороны императора Александра II.

Лорис-Меликов, не оставлявший мысли о реформе Государственного совета, о превращении его в представительное учреждение, опасался «тлетворного влияния» Победоносцева. Победоносцев же остерегался «фокусника» Лориса. Он не видел достаточной воли у молодого императора, чтобы устоять под давлением министра внутренних дел. Ему царя было «жаль, как бедного, больного, ошеломленного ребенка». Победоносцев убеждался, что никто не решался вступить в борьбу с казавшимися ему опасными конституционными замыслами. «Власть изветрилась, измочалилась; все стали не мужчины, “а сердцем хладные скопцы”».

Коронационные торжества в Москве в 1883 г.

6 марта 1881 г. он отправил письмо Александру III. Победоносцев молил: «Или теперь спасать Россию и себя, или никогда. Если будут Вам петь прежние песни сирены о том, что надо успокоиться, надо продолжать в либеральном направлении, надобно уступить так называемому общественному мнению, – о, ради Бога, не верьте, Ваше Величество, не слушайте. Это будет гибель, гибель России и Ваша: это ясно для меня, как день». Сам колеблющийся и вечно сомневающийся Победоносцев призывал к решительности: «Новую политику надобно заявить немедленно и решительно. Надобно покончить разом, именно теперь, все разговоры о свободе печати, о своеволии сходок, о представительном собрании. Все это ложь пустых и дряблых людей, и ее надобно отбросить ради правды народной и блага народного».

Манифест о восшествии Александра III на престол.

В тот же день, 6 марта, царь прочел текст доклада и Лорис-Меликова. Министр внутренних дел просил Александра III созвать Совет министров для обсуждения проекта государственной реформы. Император согласился. Спустя сутки была назначена дата совещания – 8 марта.

Наступало время траурных церемоний. 7 марта тело покойного императора должны были перенести в Петропавловскую крепость. Все было наводнено полицией и войсками. Согласно впечатлениям государственного секретаря Е. А. Перетца, церемония была проведена крайне небрежно. «Стройности в шествии не было, многие из чиновников разговаривали и шли не попарно, как бы следовало, а кучками, даже курили. Несшие ордена обращались с ними иногда бесцеремонно, держа, например, подушку под мышкой». Так кончалась целая эпоха. Оставалось лишь поставить точку, которой могло стать принятие «конституции» М. Т. Лорис-Меликова.

Как и было обещано, 8 марта в два часа пятнадцать минут началось заседание Совета министров. Уже без четверти два министры собрались в Малахитовом зале Зимнего дворца. Явился император. Он попросил всех пройти в соседнюю комнату. Там он пожал руку каждому. Александр III не без смущения начал: «Господа, я собрал вас сегодня, несмотря на переживаемое нами крайне тягостное время, для обсуждения одного вопроса, в высшей степени важного». Да, проект Лорис-Меликова уже получил одобрение покойного императора. Сомнения вызывали лишь частности. Однако вопрос еще не был предрешен, так что присутствующие могли откровенно высказаться о проекте. Начало обсуждению положил сам Лорис-Меликов, который должен был зачитать свою записку, составленную еще до 1 марта, а следовательно, во многом устаревшую. Он выглядел во многом нелепо, когда декларировал успехи, достигнутые прежней примирительной политикой правительства.

Как и полагалось, основным оппонентом Лорис-Меликова выступил К. П. Победоносцев. Он был белым как полотно. Для него в этот момент и царем, и Россией решался гамлетовский вопрос: быть или не быть. Что же делать, если ответ будет дан отрицательный. Принять этот проект – значит провозгласить конец России, убеждал он присутствующих. «При соображении проекта, предлагаемого на утверждение Ваше, сжимается сердце. В этом проекте слышится фальшь, скажу более: он дышит фальшью…» Конечно же, по мнению Победоносцева, инициаторы этого проекта лукавили, они хотели конституции. Может быть, они рассчитывают лишь сделать первый шаг к ней. «А что такое конституция? Ответ на этот вопрос дает нам Западная Европа. Конституции, там существующие, суть орудие всякой неправды, орудие всяких интриг». Кого будут представлять народные избранники, кроме себя? Никого. С этим утверждением вполне согласился император. Он вновь вспомнил, как в Дании министры жаловались ему на депутатов, которые не могли считаться выразителями народного мнения.