Анна Семенова - Император Всероссийский Павел I Петрович

Накануне убийства, как сообщают мемуаристы, император произносил реплики, свидетельствующие о плохих предзнаменованиях: «Чему быть, тому не миновать» и им подобное. После ужина он лично проверил внешние посты и запер наружную дверью. Заговорщики ужинали у Палена. Он приказал всем прийти при параде, в форме, в лентах и орденах. «Мы застали комнату полной офицеров, – рассказывает Беннигсен, – они ужинали у генерала, причем большинство находилось в подпитии». «Все были по меньшей мере разгорячены шампанским, которое Пален велел подать им (мне он запретил пить и сам не пил)». Там находилось около 40–60 человек (собравшихся по билетам, разосланным Паленом). Платон Зубов, которому высокое положение при прежнем царствовании придает особую значимость, объявил собравшимся об истинных планах сборища – вернее, о плане низвержения и ареста императора, указывая, что Александр дал на это санкцию, а Екатерина с самого начала хотела передать престол внуку. Саблуков пишет: «В конце ужина, как говорят, Пален как будто бы сказал: «Напоминаю, господа, чтобы съесть яичницу – нужно сначала разбить яйца».

Павел был убит между половиной первого и двумя часами ночи. сведения собственно об убийстве в некоторых деталях противоречивы: Н. А. Саблуков: «Император вступил с Зубовым в спор, который длился около получаса и который, в конце концов, принял бурный характер. В это время те из заговорщиков, которые слишком много выпили шампанского, стали выражать нетерпение, тогда как император, в свою очередь, говорил все громче и начал сильно жестикулировать. В это время шталмейстер граф Николай Зубов, человек громадного роста и необыкновенной силы, будучи совершенно пьян, ударил Павла по руке и сказал: «Что ты так кричишь!» При этом оскорблении император с негодованием оттолкнул левую руку Зубова, на что последний, сжимая в кулаке массивную золотую табакерку, со всего размаху нанес рукою удар в левый висок императора, вследствие чего тот без чувств повалился на пол. В ту же минуту француз-камердинер Зубова вскочил с ногами на живот императора, а Скарятин, офицер Измайловского полка, сняв висевший над кроватью собственный шарф императора, задушил его им. Таким образом его прикончили…» Несколько иные детали присутствуют в свидетельстве Беннигсена, пытавшегося себя обелить и доказать, что его не было в комнате в момент убийства: «…Мои беглецы между тем встретились с сообщниками и вернулись в комнату Павла. Произошла страшная толкотня, ширма упала на лампу, и она погасла. Я вышел, чтобы принести огня из соседней комнаты. В этот короткий промежуток времени Павла не стало…» А. Ф. Ланжерон, записавший рассказ Беннигсена с его слов, продолжает: «По-видимому, Беннигсен был свидетелем кончины государя, но не принял непосредственного участия в убийстве… Убийцы бросились на Павла, который лишь слабо защищался, просил о пощаде и умолял дать ему время помолиться… Он заметил молодого офицера, очень похожего на великого князя Константина, и сказал ему, как Цезарь Бруту: «Как, ваше высочество здесь?». Прусский историк Бернгарди со слов того же Беннигсена записал: «Павел пытался проложить путь к бегству. «Арестован! Что значит, арестован!» – кричал он. Его силою удерживали, причем особенно бесцеремонно князь Яшвиль и майор Татаринов. Беннигсен два раза воскликнул: «Не противьтесь, государь, дело идет о вашей жизни!» Несчастный пробовал пробиться и все повторял свои слова… Произошла горячая рукопашная, ширма опрокинулась. Один офицер кричал: «Уже четыре года тому назад надо было покончить с тобой». Услышав в прихожей шум, многие хотели бежать, но Беннигсен подскочил к дверям и громким голосом пригрозил заколоть всякого, кто попытается бежать. «Теперь уже поздно отступать», – говорил он. Павел вздумал громким голосом звать на помощь. Не было сомнения в том, как кончится эта рукопашная с царем. Беннигсен приказал молодому опьяненному князю Яшвилю сторожить государя, а сам выбежал в прихожую, чтобы распорядиться насчет размещения часовых…» М. Фонвизин: «…Несколько угроз, вырвавшихся у несчастного Павла, вызвали Николая Зубова, который был силы атлетической. Он держал в руке золотую табакерку и с размаху ударил ею Павла в висок, это было сигналом, по которому князь Яшвиль, Татаринов, Гордонов и Скарятин яростно бросились на него, вырвали из его рук шпагу: началась с ним отчаянная борьба. Павел был крепок и силен; его повалили на пол, топтали ногами, шпажным эфесом проломили ему голову и, наконец, задавили шарфом Скарятина. В начале этой гнусной, отвратительной сцены Беннигсен вышел в предспальную комнату, на стенах которой развешаны были картины, и со свечкою в руке преспокойно рассматривал их. Удивительное хладнокровие!». Другая деталь: «Один из заговорщиков поспешил известить об этом [отречении] Беннигсена, остававшегося в смежной комнате и с подсвечником в руке рассматривавшего картины, развешанные по стенам. Услышав об отречении Павла, Беннигсен снял с себя шарф и отдал сообщнику, сказав: „Мы не дети, чтоб не понимать бедственных последствий, какие будет иметь наше ночное посещение Павла, бедственных для России и для нас. Разве мы можем быть уверены, что Павел не последует примеру Анны Иоанновны?“. Этим смертный приговор был решен. После перечисления всего зла, нанесенного России, граф Зубов ударил Павла золотой табакеркой в висок, а шарфом Беннигсена его задушили».

Кто сообщил Александру о смерти отца, точно неизвестно. Александр посылает жену Елизавету Алексеевну сообщить императрице Марии Фёдоровне о происшедшем: «Пойдите к матери и пригласите ее как можно скорее приехать в Зимний дворец». Мемуаристы пишут, что при получении известия она упала в обморок, но быстро оправилась. Кроме того, Мария Фёдоровна заявила, по свидетельствам очевидцев, что коронована и должна теперь царствовать. С часу до пяти утра она отказывалась подчиниться сыну и новому императору. Она сделала три попытки овладеть ситуацией. Вельяминов-Зернов сообщал: «Вдруг императрица Мария Фёдоровна ломится в дверь и кричит: „Пустите, пустите!“ Кто-то из Зубовых сказал: „Вытащите вон эту бабу“. Евсей Гордонов, мужчина сильный, схватил ее в охапку и принес, как ношу, обратно в ее спальню». Затем она пробует прорваться на балкон и обратиться к войскам, но ее останавливает Пален. Последняя попытка Марии Фёдоровны – пройти к телу мужа другими комнатами через расположение Полторацкого, который долго не пускает ее к телу, но наконец получает на это разрешение Беннигсена, сказавшего императрице: «Мадам, не играйте комедию».

Утром следующего дня был издан написанный Д. П. Трощинским манифест, в котором подданным сообщалось, что Павел скончался от апоплексического удара. Согласно воспоминаниям Ланжерона, не все гвардейские полки приняли эту версию, среди солдат Преображенского полка «поднялся глухой ропот». В этой ситуации «император Александр предавался в своих покоях отчаянию, довольно натуральному, но неуместному. Пален, встревоженный образом действия гвардии, приходит за ним, грубо хватает его за руку и говорит: «Будет ребячиться! Идите царствовать, покажитесь гвардии!» Новый император не забыл этого бесцеремонного обращения. Пален вскоре был выслан в свое имение в Митаве, где в 1815 году его посетил молодой офицер Павел Иванович Пестель, тогда адъютант генерала П. Х. Витгенштейна. Уловив направление мыслей будущего руководителя декабристов, старый генерал поделился с ним собственным опытом заговорщицкой деятельности: «Слушайте, молодой человек! Если вы хотите что-нибудь сделать путем тайного общества, то это глупость. Потому что если вас двенадцать, то двенадцатый неизменно будет предателем! У меня есть опыт, и я знаю свет и людей». К сожалению, генерал оказался прав, одним из доносчиков на тайное общество декабристов оказался офицер из ближайшего окружения Пестеля.