Марк Вишняк - Дань прошлому

За свою жизнь я участвовал в редактировании множества периодических органов - газет, еженедельников, толстых журналов. Но с такой структурой редакции, как в "Деле народа", мне никогда не приходилось иметь дело - ни раньше, ни позже. Можно утверждать не без основания, что редакции вообще не было, а было известное число редакторов - в разное время разное, и был бессменный секретарь редакции, Сергей Порфирьевич Постников. Редактора не составляли единства, не было ни общего обсуждения, ни общих собраний редакции. Каждый писал как бы по собственному праву, не согласовывая своих мнений с мнениями других. За полную свободу и независимость суждений каждого редактора газета, как целое, платилась утратой определенности и последовательности. В "Деле народа" уживались рядом разные, нередко противоположные взгляды. Газета имела большой успех и, по русским масштабам того времени, большой тираж. И успех, и тираж объяснялись главным образом тем, что это был орган ПСР. Успеху способствовало и участие в газете таких писателей как Евгений Замятин.

Когда я стал писать, среди редакторов числился еще С. Д. Мстиславский-Масловский, снискавший недобрую славу будущий "левый эс-эр", участник переговоров в Брест-Литовске и т. д. Но когда я вошел в редакцию публикация об этом была сделана много позже, - Масловский, к счастью, уже выбыл из состава редакции. Однако, с его уходом лево-эсэровские настроения, увы, не исчезли из "Дела народа".

Там по-прежнему оставался Иванов-Разумник, только через несколько месяцев официально перекочевавший к "левым эс-эрам". А пока что он продолжал пользоваться большим литературным авторитетом и проявлял политическую активность, - на мой взгляд, весьма пагубную

(В чрезвычайно интересных и ценных воспоминаниях Н. В. Иванова-Разумника "Тюрьмы и ссылки", вышедших в чеховском издательстве в 1953 г., автор говорит о себе, как о "неприемлющем подчинения "партийной дисциплине" какой бы то ни было партии". Потому он и "вышел из редакции" ("Дела народа") после июльского восстания (большевиков), когда "мне было указано на необходимость подчинения в статьях обязательной для всех "партийной дисциплине". Уйдя из партийного "Дела народа", Иванов-Разумник вошел в редакцию другого партийного органа - "Знамя труда", которое издавали отколовшиеся от партии с. р., так называемые левые эс-эры. Больше того: он вошел в состав ЦК левых эс-эров, заявив, что не считает себя членом их партии.

Иванов-Разумник был и остался убежденным "пораженцем", или, по его словам, сторонником Циммервальда и Кинталя до того, как там состоялись прославившие эти деревушки конференции. До самой своей смерти он оставался при убеждении: "Я - не политик и никогда им не был" ("Тюрьмы и Ссылки", стр. 113, 114 и 122). Между тем на деле, как "идеолог народничества" и как член редакции центрального органа партии, Иванов-Разумник имел очень большое - и, конечно, политическое, влияние на окружавшую его среду.).- [см. на стр. ldn-knigi.narod.ru]

Левых взглядов держались и Русанов, Лункевич и Ракитников, как правило следовавшие за Черновым. Были и другие сотрудники, примыкавшие к лагерю циммервальдцев. Так иностранный отдел поручен был Вас. Вас. Сухомлину, считавшемуся одним из подающих надежды "наследственных эс-эров", - сын народовольца Василия Ивановича, он приходился сродни и чете Черновых. Два десятилетия представлял Сухомлин вместе с Черновым партию с.-р. в антибольшевистском Интернационале, чтобы стать сначала скрытым - под псевдонимом "Леонид Белкин", - а потом и совершенно открытым трубадуром всех без исключения советских достижений: принудительного труда, колхозов, карательной системы и проч.

Но доминирующая роль в "Деле народа" принадлежала, конечно, В. М. Чернову. Для большинства эс-эров его авторитет, особенно в первые месяцы революции, был бесспорен. В популярности с ним могли конкурировать только Керенский и Брешковская.

Но они не писали в "Деле народа" и не могли соперничать с ним в публицистическом даровании.

Плодовитый автор и яркий полемист, Чернов заполнял несколько отделов газеты. Писал передовые, фельетоны и статьи, составлял "Обзор печати", почти всегда направленный полемическим острием вправо, против к. д. и "буржуазии". Редкий номер выходил без изложения взглядов Чернова на войну, революцию, социализм, мир и т. д. Ибо Чернов был и многоречивым оратором, и когда он не поспевал что-либо изготовить в письменном виде, в газете почти in extenso появлялись его речи. Постников не только политически был близок к Чернову, Русанову, Иванову-Разумнику, он и литературно-публицистически высоко их ценил со времени совместного издания журнала "Заветы" накануне войны.

Так в "Деле народа" сосуществовали два направления, временами резко расходившиеся. К тому, к которому я принадлежал, принадлежали в редакции Зензинов, Розенблюм-Фирсов и Ив. Полежаев. Но наша чет- верка не могла, конечно, конкурировать с левыми - и не только потому, что те были много опытнее и блестящи, а и потому, что для Иванова-Разумника, Русанова, Постникова, Сухомлина "Дело народа" было главной, если не единственной заботой, тогда как наше участие в газете было между делом.

До чего доводила наличность двух политических линий у редакторов, можно судить по тому, как отнесся центральный орган руководящей партии к выступлению столичных пулеметчиков и кронштадтцев 3-5 июля. В газете появились четыре передовых статьи: две силились всё "понять" и истолковать выступление, как некий эксцесс горячих и легкомысленных голов. Две другие - в том числе и моя видели в выступлении опасную авантюру и угрозу стране, народу, революции. Читателю предоставлялось самому решить, какие передовицы надлежит считать выражением мнения партии и чем руководствоваться.

Обязанность редакторов сводилась обычно к тому, что они по очереди должны были писать передовые и быть в типографии вечером - на всякий случай. Встретившись как-то утром с Зензиновым в редакции, мы обменялись сочувственными мнениями о появившихся в номере передовых. Одна из них называлась "Родина революции" и превосходно развивала близкие нам идеи. Кто бы мог ее написать? Мы отправились за справкой в соседнюю комнату, где находился Чернов.

- Кто написал? - переспросил он, хитро улыбаясь и глядя не то на меня, не то на Зензинова. - Вам понравилось?.. А, ну-ка догадайтесь, кто написал.

Догадываться, конечно, уже не приходилось: автором понравившейся нам передовой был, конечно, тот же Чернов. Этот эпизод может служить иллюстрацией к тому, что, при всех наших глубоких и длительных расхождениях, временами и на короткий срок они всё же сглаживались. Тактически мы расходились в том, что у левых в "Деле народа" критика была заострена против "цензовых элементов" и правых, тогда как зловредная роль большевиков ими преуменьшалась: большевизм изобличался как неосуществимая утопия, а не как преступление.