Анатолий Левандовский - Потомок Микеланджело

Встреча друзей была бурной и сердечной. Базен, разглядывая Анри, поражался его худобе: на породистом лице Сен-Симона только и осталось что большой донкихотовский нос. Но глаза блестели весело и задорно. В свою очередь рассматривая друга, Сен-Симон заметил:

— А ты несколько сдал, мой милый. Впрочем, ведь мы не виделись больше года. Где ты пропадал все это время?

— Жирел на казенных харчах, мой друг.

— Неужели в тюрьме?

— Именно. И сейчас, придя к тебе, рассчитываю на какое-то время укрыться от бдительного надзора властей…

Сен-Симон не стал расспрашивать Базена о подробностях, понимая, что это связано с конспирацией. Он просто предложил журналисту свои угол, уверяя, что здесь он будет в безопасности: дом стоял на задворках, в стороне от людных кварталов, и полиция сюда не заглядывала.

Вечером после работы пришел хозяин квартиры Диар и с готовностью предложил гостю свою койку, заявив, что будет ночевать у сестры.

— Славный малый, — заметил Базен. — Не знаю, чем и отблагодарить его.

— О, я еще не встречал подобного человека, — подхватил Сен-Симон. — Когда я был богачом и держал особняк близ Пале-Рояля, имея для услуг дюжину лакеев, он был одним из них. Потом, прогорев, я с ним, естественно, расстался. И встретил его случайно на улице десять лет спустя, когда барахтался в тисках нищеты и не знал, где приклонить голову… Представь, этот великодушный человек предложил мне кров и стол ради того, чтобы я мог спокойно заниматься своими исследованиями.

— Кстати, а как с исследованиями? Продвинулся ли вперед?

— Сделал много, а толку мало.

— Объяснись.

С великим воодушевлением философ принялся рассказывать другу о том, как пришел к мысли преобразовать всю науку, создать новую энциклопедию, показать преходящий характер всех исторических категорий, посредством опыта выявить общие закономерности всего сущего…

Базен был уже не рад, что задал вопрос. Его собеседник сыпал формулами, понятиями, категориями, в которые нужно было вникать, иначе все пролетало мимо.

— Боже мой, — прервал он друга, — но ведь это грандиозно! Неужели ты один думал проделать и завершить столь необъятный труд?

— Думал. Потом понял, что это невозможно. Три года корпел над опусом, который назвал «Введением в научные работы XIX века». Потом издал еще «Письма в Бюро долгот», приглашая ученых к сотрудничеству.

— Ну и что же?

— Никто не откликнулся на мое предложение.

— Этого и следовало ожидать. Разве забыл ты, в каком борделе живешь? Кому здесь интересны твои исследования? Богатеям и тунеядцам, которые думают лишь об увеличении своих капиталов? Подожди, вот переделаем мир на новый лад, создадим общество тружеников, и тогда ты будешь первым, чьи произведения увенчает слава!

— Долго ждать. Не дождусь, — вздохнул Сен-Симон.

Ригоме Базену удалось пробыть на свободе лишь немногим более двух месяцев. Это время он использовал, чтобы сплотить парижских филадельфов, рассеявшихся в результате арестов прошлого года. Большинство архонтов уже разъехалось по местам ссылки, но некоторым, в том числе Боду, Анджелони, Гийому и Корнелю, удалось задержаться в столице. Базен сумел собрать вожаков на квартире доктора Сеффера.

— Братья, — сказал он, — мы переживаем тяжелое время. Главное сейчас — устоять на ногах и сберечь людей, не рассеяться и не раствориться. Надо сказать, что судьба к нам благоволит. Хотя подручные господина Фуше и раскрыли заговор, но ему вроде бы не придали большого значения…

— Стало быть, благоволит не судьба, а господин Фуше, — тихо заметил Анджелони.

— Во всяком случае, — продолжал Базен, — вы видите, что нас всех освободили из тюрьмы.

— Чтобы отправить в ссылку, — ввернул Корнель.

— Да, в ссылку. Совершенно ясно — полицейские власти хотят очистить столицу от филадельфов. Догадываетесь, почему? И догадываетесь, почему я все же не поехал в ссылку, рискуя вновь оказаться в тюрьме?

— По той же причине, что и мы все, — ответил Анджелони. — Ты ищешь связи с братом Леонидом.

— И уже нашел. И не только нашел. Благодаря одному славному парню, который через день дежурит в Ла Форс, мне удалось получить эту записку…

Он вытащил из потайного кармана листок бумаги и прочитал товарищам письмо, пересланное Мале. Бесстрашный заговорщик не падал духом. Он готовился к бегству, которое планировал на 22 мая. Дальнейшее представлялось ему просто. Учитывая, что Наполеон за рубежом и только что потерпел позорнейший провал, Мале рассчитывал в ближайшее воскресенье — в генеральском мундире и при всех регалиях — явиться во главе отряда солдат в Нотр-Дам, где по случаю праздника соберется огромное количество народу. Под барабанный бой будет объявлено: «Наполеон мертв, да здравствует свобода!» А дальше, надо думать, все пойдет как по маслу. Тут же провозгласится «Временное Консульство», в состав которого войдут Мале, Лафайет и Моро. Корсиканец при возвращении во Францию будет схвачен и обезврежен. Важно лишь восстановить документы на официальных бланках, прокламации, обращения к войскам. Базену и поручалось провести эту подготовку…

После длительного общего молчания Корнель спросил:

— А удастся ли бегство?

— Этим как раз мы сейчас и занимаемся, — ответил Анджелони. — План бегства составлен. Я под чужим именем проникну в Ла Форс, где будут дежурить наши люди. Думаю, Фуше не станет нам мешать…

…Им и в голову не приходило, что в эти самые часы развивались события, разрушавшие их смелые планы…

Префект Дюбуа торжествующе смотрел на своего начальника.

— А что я говорил, ваша светлость? Нет дыму без огня!

…Донос был от итальянца Сорби, сидевшего в одной камере с Мале. Сорби уверял, что готовится страшный заговор. Мале, якобы рассчитывающий на его помощь, открыл ему план своего бегства и все последующее за этим. Умоляя, чтобы ему вернули свободу, Сорби обещал в этом случае проникнуть в среду заговорщиков и предоставить властям «всю шайку».

Герцог Отрантский криво усмехнулся.

— А я считал вас умным человеком, Дюбуа. Неужели вы не видите, что это блеф? Как можно верить грязному авантюристу, мечтающему любой ценой получить свободу?

— Но, ваша светлость, все может оказаться очень серьезным.

— Не думаю. Бросьте-ка эту бумажонку в огонь! Мы ведь следим за Мале. Ничто не говорит о каких-либо попытках с его стороны. Он вполне примирился со своим положением…

Но Дюбуа не бросил в огонь донос Сорби, а приобщил его к делу. По его почину шеф тайной полиции Демаре перевел Мале из Ла Форс в Сен-Пелажи — самую суровую из парижских тюрем. Мале поместили в одиночку. Связь с внешним миром была прекращена.

Попытка Анджелони не удалась. Вместо того чтобы помочь вождю филадельфов, он сам попал в руки наполеоновской полиции. Вслед за тем шпики «сели на хвост» Ригоме Базену, и он это сразу учуял.