Владимир Бонч-Бруевич - Знамение времени - Убийство Андрея Ющинского и дело Бейлиса (Впечатления Киевского процесса)

Вот что сказала наука.

Что-то скажут господа присяжные?

Но что бы они: ни сказали - уже суд над ритуальностью в деле убийства Андрея Ющинского произошел: приговор уже вынесен. С еврейского народа, на этот раз усилиями русских ученых, снят позор кровавого навета и имя ученой России спасено от стыда и поношения.

LVII.

Эксперт Тихомиров.

Третий эксперт, Тихомиров, почти во всем присоединяется к профессорам Коковцову и Троицкому, и делает некоторые дополнения, интересные для дела.

Обвинители все время козыряли "замученным от жидов" отроком Гавриилом. Эксперт Тихомиров разъясняет, что в вопросе ритуальных убийств среди евреев более всего заинтересовано католическое духовенство, ибо здесь наблюдаются церковные интересы, а русская православная церковь совершенно не принимала никакого участия в этих обвинениях. Католическая церковь имеет ряд святых подобного рода, и отрок Гавриил был униатским святым в Польше. Когда униаты были воссоединены с церковью, то и этот святой, был оставлен вместе с ними. Но не был, и до сих пор не канонизирован, православной церковью: это местный святой, которому только недавно епископ Антоний Волынский составил молитвы и службу. Документов о его жизни не имеется никаких, ибо все, что было, сгорело и осталась только одна польская надпись о мучениях.

Само собой понятно, что этого еще слишком мало, чтобы утверждать то, что утверждается теперь об отроке Гаврииле.

Ссылку на средние века, как на что-то доказательное, профессор совершенно отрицает. Помимо процессов ведьм, {172} в средние века судили животных, а под пытками мучимые евреи признавались в каких угодно нелепостях.

В заключение профессор решительно заявляет, что о том, что Ющинский убит в ритуальных целях, об этом и говорить не приходится: никаких признаков, никакого ритуала здесь нет.

Таким образом все эксперты от науки, - конечно, эксперта от мракобесия г. Пранайтиса мы в счет не берем, - все трое, в один голос, заявили во всеуслышание, что никаких намеков на ритуальное убийство Андрея Ющинского здесь нет и не может быть, также как и в самом учении евреев нет обряда человеческого жертвоприношения.

LVIII.

Исповедь народа.

Тихо, взволнованно начал говорить, московский раввин Мазе, вызванный в суд экспертом по делу Бейлиса.

Ему предложили ограничить себя.

Зачем? Почему?

Ведь вот перед нами он, истинный потомок древнего Израиля; кому-кому, а ведь ему этот суд над Библией, над Талмудом - ближе и дороже всего.

Ведь давно все знают, что судят не Бейлиса, а еврейскую веру, еврейское учение, так тесно связанное с судьбами самого еврейского народа.

Суд без подсудимого.

Послушаем же того, кто считает себя призванным самим господом свидетельствовать по совести всю правду, свидетельствовать перед богом и людьми, поведав всю глубочайшую правду о религии своих предков, своих современников.

И он, небольшого роста, вставши на стул, чтобы его было видно из-за пюпитра, все громче и громче свидетельствует здесь о религиозном сознании своего народа, о священных обрядах, нравах и обычаях его.

Здесь, в киевском окружном суде, и оттуда перед всем миром, льется от сердца к сердцу исповедь народа, народа всюду гонимого, униженного телесно, в страданиях и {178} несчастиях сохранявшего всю мощь и силу своей духовной красоты.

С первых же слов, взволнованных и страстных, переходящих в гнев пророка, когда говорит он о кощунственных прикосновениях к слову божию, - в зале воздается настроение жгучее, хватающее за сердце.

Вот там, за креслами суда, пробуют смеяться, улыбаться, но нет, знаю я, и ваше сердце потребует покоя и ваша душа смутится пред словами безбоязненного исповедания веры, исповедания человека, готового на жертву жизнью за счастье и благо своего родного народа, за всю драгоценность души его, за всю его культуру, мировоззрение, понимание...

И я невольно перенесся в отдаленные времена жизни.

- Не так ли стояли прежде, в далекие мрачные века, они, эти сотни тысяч замученных и погибших людей, о чьих душах вспоминает в молитвословиях своих рассеянный повсюду народ, народ израильский!

Не так ли и они тогда, давно-давно, исповедывали свою веру, исповедывали пред лицом тех, кто дым и пламень костра предпочитал всякой юстиции, кто в кровавых бесовских муках, кто в убиении тысяч людей - детей, стариков и женщин - видел проявление высшей справедливости...

Кто были эти мучители потомков библейских праотцев?

Это были христиане, действовавшие к позору человечества, под непосредственным внушением Рима и его легатов, один из потомков которых пришел теперь сюда и осмелился вновь открыто клеветать на неповинных людей, забыв, что именно его духовные предшественники, - это они, пьяные от крови, брели от костра к костру, в бешеных и позорных плясках, под крылом своих черных сутан, кругом кругом, носились хороводом, освещенные зловещим заревом костра, заглушая своим сатанинским пением стоны, крики и мольбы погибающих в дыме и пламени людей...

И теперь это черное крыло принеслось сюда и осенило нас. Но времена прошли, им не вернуться, и мечта о пытках остается праздной, безумной мечтой отдельных изуверов.

Но что это: я не скажу, что слышу, я чувствую, я вижу плач, чуть приметный шелест губ... Закрытые лица, уткнувшиеся в руки, тихие, неслышные слезы сидящих в {174} публике дочерей страдальца-народа... Как не заплакать им? Ведь тут "пред богом и людьми" дается ответ в том, что составляет для них истинный завет божий, глубочайшее святая-святых...

Тихое воздыхание... Молитва... Молитва глубокая, сердечная, в тайне скрытая, там, во внутреннем храме человека...

А там, посреди залы, льется ровный, мерный голос ученого служителя алтаря, который текст за текстом, строка за строкой, разбирает все то, что возложили непомерной тяжестью те, кто, в своей нечеловеческой злобе, подделывал тексты, изменял слова умышленно, объяснял их неверно... А для чего все это?..

Единственная цель.

- Крови, крови хотим, - вопят везде и всюду эти человеконенавистники, в антисемитизме находящие удовлетворение разгулу самых темных, животных страстей своих.

А что же там, за судейским столом, в креслах знатных посетителей сидящих сзади суда, почему не смеются там более? Почему все, глубоко внимая, слушают так, как надлежит это, серьезным, взрослым людям?..

Не потому ли, что теперь всем становится ясным - и будем надеяться, что вскоре стыдно станет вспоминать об этом, - что чудовищное обвинение в ритуальных жертвоприношениях среди еврейского народа есть гнусная сказка средних веков, навеянная кошмаром католического изуверства и общей некультурностью...

Глубокий знаток Библии, Талмуда, Каббалы и многих иных книг еврейской письменности, раввин Мазе понятно, ясно, толково разъясняет все то, что интересовало судей и стороны в этом беспримерном, изумительном процессе. И все, решительно все, - я в этом убежден, - в глубине души своей почувствовали облегчение...