Николай Скоморохов - Боем живет истребитель

Заправили мы с Борисом самолет, взлетели. Он в полку рассказывал: «Вот мастак наш командир, как Чкалов, увидел провода – под них, и все тут». Я же со страхом думал о том, что мне здорово повезло: ошибка могла стоить жизни.

Поздравили Бориса с первым сбитым «фокке-вульфом», пожелали ему больше никогда не терять ориентировки. А меня через день поздравили с двадцать третьим уничтоженным стервятником. Не думал я тогда, что до конца войны мой личный счет возрастет еще на столько же.

В те дни мы впервые услыхали о героических действиях авиационной группы Героя Советского Союза полковника А. Н. Витрука. Она придавалась Народно-освободительной армии Югославии. Участвовала в боях и одновременно подготавливала югославских летчиков. Рассказывали, что там, где появлялись воздушные бойцы Витрука, враг не находил себе места ни в воздухе, ни на земле.

После освобождения Белграда А. Н. Витрук станет Народным Героем Югославии. Впоследствии погибнет и будет похоронен на Холме Славы у памятника Неизвестному солдату в городе Киеве.

Станет известным и коммунист отважный летчик 672-го штурмового авиационного полка младший лейтенант В. С. Серегин, который удостоился высокого звания Героя Советского Союза. А спустя много лет после войны вся страна будет хоронить его у Кремлевской стены вместе с первым в мире космонавтом Юрием Алексеевичем Гагариным.

…Дом за домом, улицу за улицей, квартал за кварталом очищали в Белграде советские и югославские войска от фашистов. Гитлеровцы упорно сопротивлялись, а вечером 17 октября их группа «Витман» перешла в наступление, стремясь занять район горы Авала и обеспечить прорыв всех своих сил на запад.

Потребовались срочные меры, чтобы не допустить выхода в тыл нашим войскам в Белграде почти 18-тысячной группировки противника.

Было решено задержать наступление врага ударами с воздуха. С этой целью В. А. Судец прибыл на командный пункт 4-го гвардейского механизированного корпуса, и вскоре над полем боя появилась наша авиация. Массированные, сокрушительные удары буквально парализовали гитлеровцев, расстроили их боевые порядки. Осуществить свой замысел они не смогли. Окруженная вражеская группировка предприняла отчаянные попытки выйти к реке Сава и переправиться на левый берег. Но штурмовики и истребители с нашими наземными войсками сорвали этот замысел.

Как сейчас помню массированный налет эскадрильи штурмовиков, возглавляемой капитаном Н. Платоновым в районе Земуна.

Шесть заходов сделали «илы», израсходовали весь боезапас. А уходить им нельзя – командующий требует имитировать штурмовку дальше. Грозные машины одна за другой переходят в пикирование и с воем несутся к самой земле. Один раз, второй, третий. А дальше что? Фашисты в конце концов раскусят в чем дело, опомнятся, откроют бешеный огонь. Но тут последовало распоряжение командарма возвращаться домой. Только начали удаляться от цели – появились «мессеры». Мы заметили их, предупредили штурмовиков.

А «мессы» не нападают. Почему? Видимо, знают, что мы уже долго в воздухе, у нас вот-вот кончится горючее и мы сами упадем на землю. Однако враг просчитался – мы обрушились на него и одного фашиста тут же сбили. Остальные поспешили уйти.

Наступило утро 20 октября. Оно началось штурмом последней цитадели гитлеровцев в Белграде – старинной крепости Калемегдан, а закончилось встречей в ней командира 4-го гвардейского механизированного корпуса генерал-лейтенанта танковых войск В. И. Жданова и командира 1-й армейской группы Народно-освободительной армии Югославии генерал-подполковника Пеко Дапчевича.

Противник в панике начал переправляться через реку Саву по мосту, на лодках, бросался вплавь.

Надо было захватить мост. Но как? В. И. Жданов и В. А. Судец выработали оригинальный план, который тут же начали осуществлять. Над мостом и аэродромом Земун повисли наши штурмовики, прикрываемые истребителями. Они заставили замолчать вражеские зенитки и артиллерию, пехоту – залечь. И тут на полной скорости на мост ворвались наши танки, проскочили его, завязали бой в городе Земун.

Стараясь помочь наземным войскам развить успех, мы построили свою боевую работу так: первая эскадрилья уходила с поля боя – ее сменяла вторая, а потом появлялась третья. Противник находился под непрерывным огнем до полутора часов. Командарм был очень доволен нашими действиями.

Вечером 20 октября Белград был освобожден.

С тех пор этот день отмечается как знаменательная дата в жизни югославского народа. С ним пришла и утвердилась долгожданная свобода, за которую отдали свои жизни лучшие сыны Югославии, за которую сложили головы многие советские воины.

Есть в столице Югославии тихий уголок, в любое время года засыпанный живыми цветами. Здесь покоятся павшие в боях за Белград советские и югославские воины. 20 октября каждый год сюда приходят тысячи жителей столицы для торжественного возложения венков на могилы своих освободителей.

День 20 октября! Вот как вспоминает о нем рабочий-строитель Шилойко Маркович:

– Мне никогда не забыть этот день. Когда стих грохот взрывов, я не смог больше усидеть в подвале, выбежал на улицу. А там творится что-то невероятное: плачущие от радости люди сжимают в объятиях солдат с красными звездочками на пилотках.

Да, такие встречи были тогда во всех уголках Белграда. Люди не скрывали своих чувств, слез счастья.

…За освобождение Белграда на знамени нашего полка к ордену Кутузова III степени прибавился орден Богдана Хмельницкого II степени. Эта награда вдохновляла и звала к новым победам.

Через три дня мы с Кисляковым отправились на разведку в устье реки Дравы.

На аэродроме Вуковар в устье Дравы обнаружили большое скопление вражеских самолетов.

Вернулись домой, доложили. Назавтра Онуфриенко поручил мне вести на Вуковар весь полк. Сам он был в боевых порядках нашей эскадрильи. Чтобы скрытно подойти к аэродрому, договорились соблюдать полное радиомолчание. Но нам мешали густые облака. Командир полка нарушил радиомолчание.

– Скоморох, правильно идем? – спросил он.

– Не волнуйтесь, отец Онуфрий, все нормально, – ответил я.

Снижаемся. Заходим со стороны Дравы, чтобы удар нанести вдоль стоянки. По моим расчетам, вот-вот должен появиться аэродром.

Онуфриенко запрашивает:

– Скоморох, далеко еще?

– Сейчас, командир, – отвечаю, а сам начинаю тревожиться. Делаю небольшую горку, сквозь дымку вижу очертания аэродрома. Чтобы подойти к нему незаметно, всем полком снижаемся до 50 метров.

За 3-5 километров до цели снова быстро набрали высоту и увидели забитое «юнкерсами», «хейнкелями» и другими машинами летное поле.

Удар наш был внезапным, ошеломляющим. По первой эскадрилье фашистские зенитчики не успели сделать ни единого выстрела. А вот по второй и третьей открыли шквальный огонь. Только ничего им не помогло. С аэродрома долго не смог подняться ни один самолет. Это был наш последний массированный удар в составе полка. Больше такой необходимости не возникало.