Евгений Савицкий - Я — «Дракон». Атакую!..

— Ключ от запуска мотора я оставил в машине… Вижу, местечко пустое, населения нет. Ушли, думаю, все. Значит, мы здесь одни и хозяева. А когда поднялся на второй этаж, услышал через открытое окно, что кто-то запускает мотор машины. Глянул, а шесть фрицев с автоматами уже сидят в «виллисе». Я — за автомат, а они поехали. Я — стрелять, да не попал. Виноватый я, командир…

Что тут скажешь? Жаль, конечно, «виллис». Хоть и американская, но хорошая машина была. Выругал я тогда Остапенко для порядка.

— Оставил, — говорю, — без машины, сам и доставай.

Он промолчал.

Когда закончился день, стихла стрельба на земле и в воздухе, все, кто находился на командном пунктов, собрались на ужин.

— А где Остапенко? — спрашиваю. Никто не знает. Обыскали весь дом — думали, может, спит где? — нет водителя.

Поужинали. Легли отдохнуть — рано утром снова боевая работа.

Опять летят команды, запросы: «Дракон!» Идем на Переправу…», «Я — „Дракон!“ Будьте внимательны! Двадцать „юнкерсов“ в том направлении…» Немецкие бомбардировщики рвались к боевым порядкам наших войск, переправам через реки Нерис, Вильно, и мы отражали эти их налеты, прикрывали танкистов генерала Обухова, сами вели штурмовики…

Вдруг часов в одиннадцать-двенадцать на КП по-является Остапенко.

— Товарищ командир! Ваше приказание выполнил. Легковая машина — «опель-капитан», прошла всего двадцать тысяч километров — стоит у подъезда. ; Гляжу, мой Петр весь сияет, хотя видок такой, будто где-то глину месил. А «опель-капитан» и в самом деле у подъезда стоит.

— Как же это ты, Остапенко, умудрился? — спрашиваю с укором. — — Да разве я посылал тебя за машиной? Неужто не дали бы нам какую-нибудь тарахтелку?

— Э-э, товарищ генерал, тарахтелка нам, истребителям, ни к чему. Уж если летаете на самых-самых, то и по земле на чем попало ездить не след! — Водитель Остапенко с большим почтением относился именно к летчикам-истребителям. Никого другого не признавал, страшно гордился тем, что имеет отношение — какое-никакое — к истребительной авиации, хотя и сетовал нередко, что вот-де самому ничем таким отличиться за всю войну не довелось и что вот вернется домой, на родную Полтавщину, а похвастаться и нечем будет. Я уверял его, что он не прав, говорил, что фронтовой шофер — такой же, как все, защитник Отечества, а он, Петр Остапенко, надежный и очень подходящий даже для командира истребительного авиакорпуса боевой помощник, смелый и мужественный боец.

Но вот то, что рассказал нам Остапенко, объясняя свое временное отсутствие, удивило нас всех настолько, что слушали мы его историю, как настоящий детектив.

— После того как вы мне выдали за «виллис», я пошел искать машину, — начал он свой рассказ, который постараюсь передать ближе к авторскому. — Взял автомат, две гранаты и направился по дороге на Вильно. Иду и по немецким указкам читаю: «Стоянка — до Вильнюса 75 км». Иду. Кругом пусто. Никого нет. И шел я так очень долго, маскируясь кустами, деревьями. Устал, лег отдохнуть в кювете. Вдруг слышу мотоцикл трещит. «Может, немцы?» — думаю. Спрятался — они промчались мимо, тогда я дальше двинулся. Прошел еще километров шесть-семь. Гляжу, небольшое село — хат на пятнадцать-двадцать, к лесу примыкает. Решил подобраться со стороны леса и посмотреть, кто есть в селе. Когда выполз на окраину — батюшки! — у первой хаты вот этот самый «опель-капитан» на меня смотрит, а вокруг ни души. Лежу и думаю: «Что делать?» Пока думал, фрицы начали ходить. Один запустил мотоцикл с коляской и укатил. А я все лежу и думаю: «Что же делать?..» Потом пополз, а сам все думаю: «Обрежу-ка на „опеле“ провода от замка зажигания — хрен уедут…» Дверцу открыл и что же? — ключ от зажигания в машине торчит! «Эх, — думаю, — шофер такой же чурбан, как я, оказался!» На сиденье фуражка офицерская. Вскочил я тогда в машину, фуражку напялил, автомат и две лимонки на сиденье положил. А дальше все просто было — нажал на стартер, мотор сразу же запустился — и ходу!

— Ну ты даешь, Петро! — не удержался я. — По тебе-то стреляли? Гнались за тобой?

— Нет, товарищ генерал. Фрицы — дураки. Думали, что это их машина по делу куда-то покатила.

— А сколько там немцев, не заметил? Остапенко задумался, потом говорит:

— Мне, товарищ командир, не до счету было, сколько их там. Но во всех дворах заметил мотоциклы с колясками. Это точно.

— Ну а от нас-то далеко?

— Километров пятнадцать, не больше… Тут уже я начал думать: «Что делать?» Пятнадцать километров — это на мотоциклах десять-пятнадцать минут. Прикатят «соседи» за своим «опелем» или вообще, скажем, сунутся сюда по каким-либо своим делам — разве отразим врага крохотной командой?..

Рисковать людьми я не мог. Тут же приказал замаскироваться, «опель» во двор загнать. А по радио связался с генералом Обуховым и объяснил обстановку. Командир корпуса понял меня и сказал, что нам следует рассчитывать на помощь танковой роты, которая стояла неподалеку от нас, километрах в двадцати. У самого Обухова связи с этой ротой не было, но частоту ее волны он нам дал.

Запомнился мне позывной танкистов: «Дубок-3». Связаться с ними удалось довольно быстро — станция у нас мощная была. Так что вскоре услышали: «Дракон», выходим. Держитесь!..» А еще через несколько минут стальной «дубок» вырос перед нашим КП. Это — защита!

— Ну а где же «соседи»? — поинтересовался командир роты.

— Да тут, недалеко, — живо ответил за всех Остапенко. — Могу показать!

Танкист что-то прикинул про себя и предложил, как бы сейчас сказали, встречный план:

— Давайте врежем, товарищ генерал? Оставаясь верным старой истине, которая утверждает, что лучшая оборона — наступление, я согласился.

— А сопровождающего можно? — спросил капитан, развернув танки перед броском в бой. Остапенко, получив мое разрешение, молнией кинулся в его машину.

…Спустя часа два-три на дороге, ведущей к деревушке, в которой мы разместились, показались мотоциклы с колясками. Первый вел Остапенко. Второй — командир танковой роты. Веснушчатый курносый танкист был явно доволен результатом боя и радостно доложил мне:

— Все, товарищ генерал. Дали мы этой голове прикурить!

— Какой еще голове? — не понял я.

— Да «мертвой»!..

Оказалось, что в пятнадцати километрах от нашего командного пункта рыскала до зубов вооруженная мотоциклетная разведрота танковой дивизии «Мертвая голова», с вояками которой мне еще доведется встретиться.

Вот в такой обстановке приходилось нам работать на земле. А в воздухе — там напряжение боевых вылетов ничуть не спадало.

Раз вылетел на разведку площадок для очередного перебазирования — следом за танкистами. В паре со мной ведомым шел лейтенант Пивоваров. Ну и свалились на нас, предвидя легкую добычу, ни много ни мало двенадцать «фоккеров»! Бой завязался восточнее Вильнюса, километрах в двадцати от города. Неравный бой, что и говорить. Уклониться от схватки мы не могли. Дрались на малой высоте. Это нас, пожалуй, и спасло. Як-7б был легче, маневренней, чем «фока». Мы успевали выходить из-под огня противника, но атаки гитлеровцев становились все настойчивей. Хорошо, что ведомый держался молодцом! Прикрывая хвост моей машины, Пивоваров замечал любую попытку немцев срезать меня и четко успевал отреагировать — как-то помешать открытию огня, сорвать атаку, огрызнуться очередью. Разошлась бы пара — по одному-то куда как проще обоих в расход пустить. А тут мы и наш характер показали, провели, можно сказать, политбеседу о преимуществах ведения парой таких вот воздушных схваток.