Вилли Бредель - Братья витальеры

Они сидели перед купцом в длинной, почти пустой комнате, в которой стояли широкий стол, несколько стульев и весы; тут же находился и огромный волкодав, который не спускал глаз с незнакомых людей. Клаус просил купца взять его матросом. Он показал рекомендации уважаемых горожан: мастера Тибада - бочара, у которого он работал зимой, и мастера рыбного цеха хорошего знакомого Герда Виндмакера.

Хозанг молча рассматривал обоих парней. Простое непринужденное поведение Клауса понравилось ему: "Из этого вышел бы добрый моряк".

- Ты должен быть готов к борьбе, если хочешь на мой корабль, - сказал он. - "Женевьева" - одно из тех судов, которое постоянно подстерегают опасности. С тех пор как я стал ратсгером, пираты особенно интересуются этим судном.

- С тех пор как вы стали ратсгером? - не понял Клаус.

- Мои враги - могущественные люди, - пояснил купец.

- Я думаю, пираты - враги всех купцов, - ответил Клаус.

- Ты ошибаешься. Кое-кто из купцов с ними заодно. А есть такие купцы, которые и сами непрочь заняться пиратством. А один... Один из моих врагов очень влиятельный человек.

- Но зато у вас сотни друзей! - воскликнул Клаус.

- Один враг - это много, а сотни друзей - это мало, - смеясь ответил Хозанг.

- Вы имеете в виду Вульфлама, не так ли? - вмешался Герд.

- Весь город знает моего врага, - ответил Хозанг.

- И я знаю одного из этих Вульфламов, - горячо начал Клаус, - того, который был фогтом в Сконе. Он высек восьмерых олдерменов и одному выколол глаза. Но преступление, за которое он их наказал, было подстроено им самим, чтобы присвоить их жалованье.

- И, наверное, еще и кассу витта, - заметил Хозанг, - он и о ней позаботился, не так ли?

- Да, но ее потом нашли. А это значит что он сам ее и спрятал.

- Что? - Хозанг даже вскочил с места. - Ее нашли?

- Ну, конечно, иначе бы нельзя было расправиться с олдерменами, ответил Клаус.

Хозанг снова уселся на свой стул.

- Так вот что, - пробормотал он, - а город Штральзунд должен возместить ему шесть тысяч марок, которые, как утверждают, были украдены в Сконе. И никому не известно, что пропажа нашлась.

- Мнимая пропажа, - заметил Клаус.

- Так оно и есть, - произнес Хозанг. - И вот, скажите мне, - горько усмехнулся он, - разве это не пират?

- Нет, - тотчас же возразил Клаус, - Он подлец! Пираты не лишены чести.

- Уже восемнадцать лет бургомистр не отчитывается перед горожанами за деньги, которыми распоряжается. Уже восемнадцать лет, с тех пор как он стал бургомистром! - Лицо Хозанга было бледно от гнева. Он опустил взгляд, смотрел перед собой на стол и продолжал: - Даже если бы во главе магистрата стоял кто-нибудь из знати, занимающейся разбоем, он и то не стал бы так бессовестно грабить горожан, как этот патриций и иже с ним. Стыд и срам... - Он посмотрел Клаусу в лицо. - И ты хочешь быть у меня матросом?

- Только у вас, - ответил Клаус.

Корабельный священник Амброзиус сидел в кабинете бургомистра Бертрама Вульфлама, рядом с которым, опершись на меч, стоял весь закованный в железо его сын Вульф.

- Господин священник, - сказал бургомистр Вульфлам, - нас интересуют события на "Женевьеве", вы совершили на ней последний рейс, и можете рассказать кое о чем. Итак, матрос, его звали Эриксон, не правда ли? Датчанин или норвежец, он погиб, так ведь? Я слышал - погиб в борьбе с пиратами...

- И, говорят, от рук пиратов, - добавил Вульфлам.

- Да, это верно. Восточнее Готланда мы подверглись нападению финских пиратов. Но мы сумели от них отбиться.

- И этого Эриксона убрали не свои собственные люди? - спросил бургомистр.

- Исключено, ваша честь, - воскликнул священник. - В его груди сидела стрела вражеского арбалета. Я сам читал ему отходную.

- Так, так, - сказал бургомистр и мрачно посмотрел на слугу божьего, которому стало не по себе, потому что он почувствовал, что тут задумано преступление, и ему видимо, определена какая-то роль. - Хозанг утверждает, что закупил в Ревеле только меха и сало, но я имею сведения, что у него на борту были и серебро, и золото, и дорогие ткани, и ковры. Вам не удалось ничего заметить во время погрузки?

- Нет, нет, ничего похожего, бог мне свидетель! - испуганно воскликнул священник.

- И на борту все было в порядке? - спросил младший Вульфлам.

- Вполне, я не могу сказать ничего плохого.

- Ну, преподобный, - язвительно рассмеялся старый Вульфлам, - это, пожалуй, было единственное судно в море, на котором все в порядке. Вас обвели вокруг пальца, вас обманули. И вы не сумели раскрыть их проделки.

- Ваша честь, я могу говорить только о том, что видели мои глаза. Не забывайте, что я не купец и не моряк, моя служба на корабле...

Вульфлам недовольно мотнул головой: это становилось скучным.

- Вы не будете больше ходить на "Женевьеве", преподобный, вы мне очень нужны, я не могу обойтись без вас. Скажите об этом Хозангу. Но ни слова о наших разговорах, не то вы можете стать соучастником проделок Хозанга.

Священник был отпущен.

- Ну и ворона! - буркнул младший Вульфлам.

- Он не хочет. У Хозанга больше друзей, чем мы предполагали.

- Тем хуже для них, - сказал Вульф Вульфлам. - Священник, несомненно, принадлежит к партии Хозанга.

- Хозанг нам еще доставит хлопот, - продолжал бургомистр. - Это он распространяет среди горожан слухи, будто бы мы собираемся на ближайшем заседании совета представить отчет за прошедшие восемнадцать лет. Но пока у него всего один дружок, в магистрате, он не представляет особой опасности.

- У него нет единомышленников среди ратсгеров, - сказал младший Вульфлам. - Карстен Сарнов не дурак и соображает побыстрее, чем этот Амброзиус. Он будет молчать, линию Хозанга он не поддержит.

- Опасен не Карстен Сарнов, а сам Хозанг. Не забывай об Анкламе. А там не было никакого Хозанга. Сарнов должен не только молчать, он должен выступать против Хозанга. Только он может успешно противодействовать ему. Этого нужно добиться, и тогда мы предотвратим беду... А судовым священником на "Женевьеву" мы пошлем патера Бенедикта. На этого можно положиться.

- А если граф из Плетцума нападет на "Женевьеву", едва она выйдет в море?

- Тогда он захватит ее, а не мы, - ответил старый Вульфлам. - И не в корабле дело, Хозанга нам надо уничтожить. Сумеем мы это сделать, и никто не будет пытаться оспаривать у нас его корабль. Кроме того, как тебе известно, фон Плетцум обманщик. Нашу последнюю долю мы еще не получили, лучше уж этот Эберштайн, но тому совсем неинтересна "Женевьева", ему и свои-то собственные корабли ни к чему.

- Поднять паруса! - закричал капитан, и матросы на марсе35 стали тянуть вверх огромные реи с трапециевидными парусами; им помогали те, что находились на палубе. Ветер, словно только и ждал этого, сразу наполнил их. Восемь матросов налегали на вымбовки36 шпиля37. С мола гавани доносились голоса. Прибыл Хозанг, чтобы проводить свой корабль. Среди грузчиков и ремесленников, собравшихся в гавани, стоял и Герд, который, конечно, был бы на корабле, если бы не больная мать, которую он не мог оставить одну.