Ральф де Толедано - Шпионы, простофили и дипломаты

Другим членом шанхайской группы, который позднее был переведен в Токио, был Мицуно Сиге. Молодой человек из хорошей семьи, он поддался коммунистической пропаганде, когда в 20 лет был студентом Восточно-Азиатской школы сценаристов в Шанхае. Он сразу же с головой ушел в партийную работу, организовав коммунистическую ячейку в школе, возглавив студенческую забастовку и занимаясь агитацией на улицах. Исключенный из школы, Сиге продолжил работу, неуклонно двигаясь к шпионажу. Но его бурная общественная активность слишком бросалась в глаза, чтобы не привести к беде: в 1931 году он был депортирован из Китая и вернулся в Японию.

В 1937 Сиге вновь вступил в группу Зорге в Токио, и хотя его часто арестовывали за коммунистическую деятельность, ему все же позволено было работать на должностях, дававших доступ к общественной и политической информации, представлявшей ценность для России. Одна из таких работ – сбор фактов для ежегодника, выпускавшегося молодежной ассоциацией «Великая Япония». После этой работы он смог подготовить обширные отчеты для Зорге о молодежной партии «Великая Япония», Обществе Черного Дракона и о реорганизациях в других консервативных партиях с давней политической историей. Он сумел также собрать сведения о вооружении двух дивизий, когда шла подготовка к военной кампании в Южной Азии.

В шпионский коллектив Зорге входили также европейцы и американцы. «Встречи проходили очень часто», – пишет Зорге, однако те меры безопасности, которые соблюдались в общении с другими членами группы, здесь не считались обязательными. Белые – члены группы – могли воспользоваться телефоном, чтобы назначить встречу. Они встречались в барах, ресторанах, танцзалах и в домах друзей. «Собираемые материалы и подготовленные документы мы прятали у себя в домах. Отправив сообщения в Москву, я уничтожал или возвращал все материалы, но даже при этом в нашем распоряжении всегда оставалось много документов». Если возникала какая-то опасность, «мы оставляли самые важные документы у друзей. Наши друзья не знали, какого рода документы были оставлены им на сохранение». Рассуждая типично по-коммунистически, они просто просили друзей подержать у себя бумаги.

Зорге не во всем полагался на своих сотрудников. Не удовлетворившись результатами, он «отправлялся и лично собирал все факты и материалы, которые мог достать. В Шанхае не было посольства, но я сразу же стал вхож в немецкие светские круги и там получал информацию разного рода. В этих кругах, вращающихся вокруг германского генерального консульства, я стал очень хорошо известен, и многие люди искали моего расположения. Я общался с немецкими торговцами, военными инструкторами и учеными, но самыми важными поставщиками информации были военные советники нанкинского правительства». От них, от немецких летчиков китайских военно-воздушных сил и из личных наблюдений, сделанных во время частых поездок по стране, Зорге получал массу ценной информации по внутренней деятельности нанкинского правительства, о планах по усмирению мятежных военачальников, а также по вопросам политики и экономики и о положении в японской армии в Китае.

Пока Зорге неустанно качал из своих помощников информацию, в Шанхае продолжалась обычная ежедневная подрывная деятельность коммунистического движения. Книжный магазин «Цайтгайст» Ирэн Вайдмейер, филиал международного союза революционных писателей, организованного и руководимого на расстоянии Вилли Мюнзенбергом в Германии, продолжал оставаться местом встреч для коммунистов и тех, кого им удавалось одурачить.

Эгон Эрвин Киш, агент Коминтерна, организовал Общество друзей Советского Союза, в котором Агнес Смедли была одним из видных членов. Гарольд Исаакс редактировал «Чайна Форум», нападая на империалистов и публикуя, по предложению Смедли, таких «беспристрастных» писателей, как Ходзуми Одзаки. «Хиллари Ноуленс» был арестован, когда нес компрометирующие его документы, заключен в тюрьму, подвергнут пыткам и в конце концов казнен. Исаакс и Смедли были заняты организацией Фонда в защиту Ноуленса, рыдая при этом, что шпион был схвачен по сущему вымыслу фашистской полиции, и втягивая в это дело таких ничего не подозревающих людей, как Альберт Эйнштейн и Освальд Вильярд, писателей Теодора Драйзера и Лиона Фейхтвангера, а также мадам Сун Ятсен, чтобы поддержать этот заблаговременно создаваемый коммунистический фронт. Макс (брат коммунистического функционера и писателя Майка Голда. Оба были известны как коммунисты Геде Мэссинг и другим. Позднее он редактировал «Чайна Тудей») и Грейс Грэнич, оба американцы, издававшие «Голос Китая», направленный против властей, получили помощь от американского консула Джона Винсента, когда шанхайская полиция попыталась было прикрыть их журнал. Зять Молотова, Леон Минстер, американец русского происхождения, обладатель паспорта гражданина Соединенных Штатов, держал радиомагазин, также приспособленный для нужд шпионской работы.

Да, Шанхай был веселым, беспечным и шумным городом, очень удобным для коммунистов, и Зорге наверное не хотелось покидать его, когда из Москвы пришел приказ явиться в штаб-квартиру. Но на Тихом океане назревала война. Япония была на марше. И Шанхай оказался лишь промежуточной станцией. У 4-го Управления имелось для Зорге куда более крупное, интересное, опасное и нужное задание – Токио.

«В ночь на 18 сентября 1931 года, – писал Генри Стимсон, – вооруженные силы японской империи оккупировали стратегически важные города и поселки Южной Маньчжурии… Нет нужды доказывать, что широкомасштабная война на Тихом океане, вспыхнувшая у Пёрл-Харбора 7 декабря 1941 года, явилась логическим продолжением событий, начавшихся в Южной Маньчжурии».

Значение маньчжурского инцидента, последовавшего за созданием японского марионеточного государства Манчжоу-Го, состояло не только в том, что Япония отхватила новый кусок территории. Его истинное значение заключалось в нарушении баланса сил на Дальнем Востоке. И Москва, и Вашингтон отреагировали немедленно и с глубокой озабоченностью. Из великих мировых держав одна лишь Великобритания сохраняла спокойствие и невозмутимость. Япония была ее союзником, и британский лев, как и всегда, был слишком озабочен развитием событий в Европе, чтобы беспокоиться о новой авантюре японских империалистов. Так же, как Форин Офис поспешил признать захват Советами Китая в 1950 году, он поспешил согласиться и с образованием японской сферы влияния на Дальнем Востоке. Британское хладнокровие было слегка поколеблено после сражений в Шанхае в 1932 году, но не достаточно сильно, чтобы оказать какое-либо воздействие на политику Англии. И до самого Пёрл-Харбора консерватор Уинстон Черчилль преуменьшал японскую угрозу, пока нажим президента Рузвельта – в частности, намек на прекращение американской военной помощи – не вынудил его отвести глаза от Европы.