В. Назаров - Загадки Русского Междуречья

По-другому дело обстояло с представительницами женского пола. Определение степени виновности происходило на огласной площади в присутствии всех членов племени. Приговор к высшей мере наказания вершился на пальце. В сопровождении огницы или яги осужденную вводили в святилище огня. Представ перед пальцом, она надрезала над тлеющими углями перст ритуальным ножом – языном; изготовленный из капа березы, он напитан ядом гадюки в высокой концентрации. Нередко ритуальный нож по указанию ведуньи подменялся на обычный и жертва пальца оставалась жить прощенной.

Наместницы гардара преследовали цель добиться от виновной чистосердечного раскаяния, особенно в тех случаях, когда речь шла о посягательстве на личный генофонд, то есть о половых связях, нарушающих законы седьмы.

Пир Дюки – праздник Змеи; во время его вершился приговор над осужденными.

Само празднество соотносилось с периодом осеннего солнцестояния. Пик торжества – момент лунного затмения, означающий, что группа посвященных жриц отправляется в плавание (за мудростью) в полуденную землю – на девятнадцать лет.

С этим праздником связано также посвящение в знак змееносца, осуществляющееся на глазах зрителей. Испытуемые опускались в огромную бочку, вкопанную в землю, выступающую по пояс над поверхностью земли. Этот огромный сосуд покрывался скатертью из пурпурной ткани с отверстием в центре. Из специальных кожаных мешков на скатерть вываливали змей. Пиршествующие с помощью клюки сбрасывали в отверстие скатерти змей – они падали в яму. Некоторое время спустя, убрав скатерть, из ямы извлекали посвящаемых в знак змееносца. Обвитые смертоносными лентами, они являлись перед публикой целыми и невредимыми. Смельчакам предлагалось повторить подобное действо, однако желающих, как правило, не находилось.

После этого в яму опускали наиболее провинившихся воров. Сведы-иноземцы, свидетели этой душераздирающей сцены, с ужасом ожидали собственной участи. Через некоторое время в яме стихали истошные вопли; оттуда извлекали почерневшие тела осужденных. Сведов ввиду незначительной вины отпускали и препровождали в их земли. Страшные слухи распространялись среди окрестных народов, и враг опасался быть незваным гостем на земле священной дюки – Змеиного царства.

В Осло, в Музее кораблей викингов, экспонируется повозка из Осебергского погребения, датируемая приблизительно IX веком. Резьба на этой повозке изображает человека в змеином рву; он оплетен клубком змей, на лице его застыл ужас. Не вызывает сомнения, что в этой сцене запечатлено событие, происходившее на пире дюки. Весьма вероятно, что тем же событием навеян и миф о Лаокооне – троянском жреце-прорицателе, задушенном змеями.

Змеиное отродье – поселения или племена (резервации), куда определялись лица, нарушившие закон или порядок общества белой расы. Любому отродью давалась возможность искупить свою вину трудовым промыслом. Величайшая награда для исправившегося – если род вручает его потомкам права на вознесение их седьмы во вновь образуемом племени. Учитывая сложность воссоздания генетического фонда общества, в большинстве своем молодые люди не считались повинными в деянии своих предков и, подконтрольные представительству гардара, не вводились в состав отродья. Неизвестность относительно дальнейшего существования собственного потомства ложилась тяжелым бременем на родителей. Лишь на смертном одре они получали сведения или встречу с отлученным от них чадом.

В обществе, живущем по законам седьмы, переход в иной мир воспринимался как гарба, то есть распад человеческого организма на две составные части – выделившееся сея и охладевшее тело. Этот распад визуально зафиксирован в опыте духовников, наблюдающих метаморфозу ауры.

Они установили, что в момент распада сея образуется не из-за концентрации ауры вне тела (что наблюдается в состоянии белсон). Светящийся столб из области позвоночника стягивается в область сердца. Полностью прекращается свечение крови, в ней происходит полярный распад цветности. Светящийся шар энергии в области сердца, подобно осьминогу, стягивает к себе свои щупальца из отмирающих частей тела. Он сжимается в маленький сгусток, напоминающий размер и форму бобового зернышка; затем отрывается от тела и распадается на множество светящихся снежинок, которые вновь концентрируются в большие хлопья светящегося снега.

Испытатели состояния гарба, пребывая в состоянии белсон, входили в контакт со светящимися хлопьями. По их утверждению, сконцентрированная энергия сея в состоянии белсон способна привлечь часть энергии гарба, что позволяет многое пережить из жизни усопшего. Зачастую вынесенная в этом состоянии частица гарба вновь возвращалась в материализованный мир и вынесший ее становился продолжателем дела усопшего.

Нередко независимо от желаний или вовлечения в состояние белсон определенному человеку передавались учение и наработанный опыт духовного лица. Недаром в народе сохранилось поверье, что колдун умирает, до тех пор, пока не передаст на предсмертном одре свою силу другому человеку. Колдун («колодун») значит не что иное, как «близко подошедший к Миру Духа»; дословно: «коло» – рядом, «дун» – дух.

В обществе белой расы считалось высшим достоинством быть приглашенным к смертному одру человека, уходящего в иной мир. Лиц, оставленных наедине с умирающим, иногда находили мертвыми. В этом случае тела умерших не разделяли, а сжигали вместе на одном костре.

В дальнейшем, согласно наработанным знаниям испытателей гарба, хлопья света вновь преобразуются в сея и устремляются к зоне креста. В этот момент сея проходит процесс очищения от земных шлаков. Сущность этого процесса заключена в сбрасывании цветовых оболочек.

Духовники белой расы предупреждали испытателей, чтобы те не сопровождали отторгнутое сея, так как оно способно увлечь испытателя и обездушить оставленное тело.

Переход в иной мир не воспринимался членами общества белой расы как «смерть», то есть как трагическое событие, вызывающее чувство безнадежной утраты и глубокой скорби. Это связано с абсолютной уверенностью в духовном и генетическом бессмертии конкретного человека и рода, а также с возвышенной и вдохновляющей культурой погребального ритуала, способствующего непосредственному, органичному включению телесных останков человека в природный круговорот стихий: огня, ветра, воды и земли.

В отличие от зороастрийцев, хоронивших своих покойников в «башнях смерти», дабы не осквернить бренными останками ни одну из природных стихий, в постгиперборейской культуре белой расы метровое тело, напротив, приобщалось ко всем природным стихиям. Обряд кремации в этом отношении представлял собой только часть общего обряда погребения. С него как раз и начинался похоронный процесс; завершался он преданием праха земле, именуемым тризной, что значит «третья память»: память огня – память воздуха – память земли.