Эдвард Бульвер-Литтон - Король Гарольд

Герцог снова подозвал де-Гравиля и пошел с ним в палатку епископа Одо, который только в исключительных случаях принимал участие в сражении, но постоянно сопровождал Вильгельма в его походах, для того чтобы воодушевлять войско и подавать свое мнение в военном совете.

Одо, несмотря на строгие нравы норманнов отличавшийся не столько на полях Марса, сколько в пышных чертогах, был занят составлением письма к одной прекрасной особе в Руане, с которой ему было очень трудно расстаться, чтобы следовать за братом. При входе герцога, который был чрезвычайно строг к подобным проделкам, он бросил письмо в ящик и проговорил равнодушно:

- Мне вздумалось написать маленький трактат о благочестии... Но что с тобой? Ты, кажется, чем-то сильно расстроен?

- Одо, Одо, этот человек издевается надо мной! Я теперь положительно в отчаянии!.. Одному Богу известно, сколько я потратил на эти пиры и поездки... не упоминаю уж о том, что у меня оттянул этот алчный граф понтьеский... Все истрачено, все исчезло! - продолжал Вильгельм со вздохом. - Но саксонец так и остается саксонцем, несмотря на все наши старания пустить ему пыль в глаза, не смотря на то, что норманнская сокровищница выручила его... Дурак же я буду, если выпущу его отсюда!.. Жаль, что ты не видел, как этот колдун разрубил пополам мой шлем и панцирь - будто ломкие прутья... О, Одо, Одо, душа моя наполнилась скорбью и мраком!

Малье де-Гравиль в коротких словах рассказал епископу про подвиг Гарольда.

- Не понимаю, что же в этом особенного, о чем бы следовало тебе беспокоиться, - обратился епископ к своему брату. - Чем сильнее вассал, тем сильнее и герцог... ведь он непременно будет твоим...

- Нет, в том-то и дело, что он никогда не будет моим! - перебил Вильгельм. - Матильда чуть-чуть не предложила ему напрямик мою прекраснейшую дочь в супружество, а я... да ты сам знаешь, что я прибегал ко всевозможным средствам, чтобы опутать его... но он ничем не обольщается... даже смутить его нельзя... Меня беспокоят не физическая его сила и неприступность, ум его приводит меня в отчаяние... А намеки, которые он мне делал сейчас, просто бесят меня... Но пусть бережется, не то я...

- Смею я высказать свое мнение? - перебил де-Гравиль.

- Говори, с Богом! - воскликнул герцог.

- Так я позволю себе заметить, что льва укрощают не ласковым обхождением, а угрозами и скрытой силой... В чистом поле он ничего не боится, смело поборется с самым сильным врагом, но если запутать его в ловко расставленную сеть, то он поневоле смиряется... Ты, герцог, только что упомянул, что не пустишь Гарольда отсюда.

- Не пущу, клянусь святой Валерией!

- Ну так ты должен дать ему стороной знать, что он должен или покориться тебе или же подвергнуться вечному заточению... Пусть покажут ему, что из твоих подземных темниц не в состоянии вырваться никакой богатырь! Я знаю, что для саксонцев всего дороже свобода и при одной мысли о заключении вся их храбрость исчезает.

- Я понял тебя - ты молодец! - произнес Одо.

- Гм! - промычал герцог. - Опасаюсь, что он не узнал от Гакона и Вольнота, на что я способен решиться! Жалею, что разлучил его с ними после первого их свидания.

- Вольнот совершенно превратился в норманна, - заметил улыбаясь епископ. - Он, вдобавок влюблен в одну из наших красавиц и едва ли думает о возвращении на родину; Гакон же, наоборот, наблюдателен и подозрителен.

- Вот его-то и надо присоединить к Гарольду! - сказал де-Гравиль.

- Судьба назначила мне роль вечного интригана, - простонал герцог в порыве откровенности, - я тем не менее люблю статного графа и от души желаю ему добра, насколько это согласуется с моими претензиями на трон Эдуарда.

- Разумеется, - подтвердил епископ.

ГЛАВА IV

Вскоре после этого разговора лагерь был перенесен в Байе. Герцог не менял своего обращения с Гарольдом, но постоянно уклонялся от разговора, когда граф заявлял, что ему пора возвратиться в Англию, где его ждут важные государственные дела. Вообще он старался как можно меньше быть с ним наедине и поручал Одо и де-Гравилю развлекать его. Теперь уж и в душе Гарольда были возбуждены сильные подозрения. Де-Гравиль прожужжал ему уши баснословными рассказами о хитрости и бесчеловечности герцога, а Одо прямо высказал, что Гарольду нескоро предстоит вырваться из Нормандии.

- Я уверен, - начал он однажды во время прогулки с графом, - что тебе хватит времени помочь мне изучить язык наших предков. Этот Байе единственный город, в котором старинные нравы и обычаи сохранились во всей своей чистоте. Большинство населения говорит по-датски, и я был бы чрезвычайно обязан тебе, если ты согласился давать мне уроки этого языка. Я довольно понятливый ученик и в течение одного года усвоил бы его настолько, что мог бы говорить датские проповеди.

- Ты, должно быть, изволишь шутить, почтеннейший епископ, - произнес Гарольд серьезно. - Тебе ведь хорошо известно, что я во что бы то ни стало обязан уехать отсюда на следующей неделе.

- Советую тебе, дорогой граф, не высказывать своего намерения герцогу, - предостерегал Одо смеясь. - Ты и без того уж раздосадовал его своей неосторожностью, а ты мог убедиться, что он страшен во гневе.

- Ты просто клевещешь на герцога, стараясь уверить меня что он способен нанести своему доверчивому гостю какое-нибудь оскорбление! воскликнул Гарольд с негодованием.

- Он смотрит на тебя вовсе не как на гостя, а как на выкупленного пленника... Впрочем, не отчаивайся: норманнский двор ведь не понтьеская темница, а узы твои будут состоять из цветов!

Заметив, что Гарольд готов ответить дерзостью, де-Гравиль, под каким-то предлогом, отвлек его в сторону и шепнул по-саксонски:

- Ты напрасно так откровенничаешь с этим епископом: он передаст все твои слова Вильгельму, который действительно не любит шутить.

- Сэр де-Гравиль, вот уже не первый раз Одо намекает мне, что герцог может прибегнуть относительно меня к насильственным мерам, да и ты тоже конечно, с добрым намерением - предостерегал меня и возбуждал мою подозрительность... Спрашиваю тебя прямо, как честного человека и благородного рыцаря: имеешь ли ты основание предположить, что герцог намерен задержать меня у себя в качестве пленника - под тем или другим предлогом?

Согласившись быть участником интриги, де-Гравиль утешал себя тем, что, посоветовав герцогу употреблять прием запугивания относительно Гарольда, он и угождал своему строгому повелителю и предостерегал на самом деле графа.

- Граф Гарольд, честь моя повелевает мне ответить тебе откровенно: я имею твердое основание думать, что Вильгельм задержит тебя до тех пор, пока не убедится, что ты исполнишь некоторые его желания.

- Ну, а если я настою на своем отъезде, не удовлетворив этих... желаний?