Эдвард Бульвер-Литтон - Король Гарольд

- Не боюсь ни того, ни другого исхода, - ответил Гарольд, выпрямляясь. - Я отнюдь не раскаиваюсь, что приехал за вами, не раскаивался даже тогда, когда был в заключении у графа понтьеского, которого да поможет мне Бог наказать за его низость!.. Я прибыл сюда представителем Англии и со справедливым требованием.

Не успел Гакон возразить, как дверь отворилась и в покой вошел Рауль де-Танкарвиль, сопровождаемый слугами Гарольда и норманнскими рыцарями, которые несли целый ворох богатых нарядов. Де-Танкарвиль со всевозможной любезностью предложил графу принять ванну и одеться к предстоящему пиршеству в честь его приезда к герцогу. Герцог, подражавший французским королям, приглашал к своему столу только своих родных и почетных гостей. Надменные бароны его стояли за его креслом, а Фиц-Осборн подавал кушанья на стол. Нужно, кстати, сказать, что норманнским поварам жилось великолепно: за хорошо приготовленное лакомое блюдо им давались золотые цепи, драгоценные камни, а иногда целое поместье.

При веселом расположении духа Вильгельм был самым милым, любезным, остроугольным собеседником. Так и на этот раз он просто очаровал Гарольда своим простым, откровенным обращением. Супруга его, Матильда, отличавшаяся красотой, образованием и честолюбием, старалась, в свою очередь, вызвать в графе хорошее понятие о ней. Она обращалась с ним дружелюбно, как с братом, и упросила его посвятить ей все его незанятое время.

Пир еще оживился пением Тельефера: он очень искусно польстил и герцогу и графу, выбрав сюжетом своей песни заключение союза между английским короле Этельстаном и Рольфом, основателем норманнского государства, намекая в ней очень тонко на то, что было бы недурно возобновить этот союз в лице Вильгельма и Эдуарда Исповедника.

Гарольду очень нравилось, что все, начиная с герцога, относились к певцу с величайшим почетом. Между тем как большинство саксонцев смотрело с величайшим презрением на художников, а английскому духовенству запрещалось давать им приют в своих жилищах.

Многому при дворе норманнского герцога удивлялся Гарольд: умеренности, которая так резко контрастировала с распущенностью саксонцев, учености духовенства, непринужденности и остроумию придворных. Поражало его и пристрастие герцога и герцогини к музыке, пению и наукам, которое полностью разделялось их окружением. Ему делалось грустно при сравнении невежественного английского двора с этим пышным двором. Но он воодушевлялся при мысли о возможности поднять и свою родину на ступень, на которой находилась Нормандия.

Дурное впечатление, произведенное на него советами Гакона, исчезло под влиянием дружелюбного обращения с ним со стороны присутствовавших. Последняя тень подозрительности, вспыхнувшая было в нем, сбежала, когда герцог начал шутливо извиняться, что так долго удерживал заложников Годвина.

- Я сделал это единственно с целью заставить тебя самого приехать за ними, граф Гарольд, - говорил он смеясь. - Клянусь святой Валерией, что не пущу тебя отсюда, пока моя дружба к тебе не изгладит совершенно из твоей памяти воспоминание о возмутительном оскорблении графа понтьеского. Не кусай губы, Гарольд, а предоставь мне, твоему другу, отомстить за тебя: рано или поздно я найду предлог вступить с ним в борьбу и тогда ты, конечно, поможешь моей мести... Как я доволен случаем отблагодарить моего дорогого брата Эдуарда за радушный прием, оказанный им мне! Если бы ты не приехал, то я навсегда остался бы у него в долгу, так как сам он никогда не удостоит меня своим посещением, а ты стоишь к нему... ближе всех остальных. Завтра мы отправимся в Руан, где в честь тебя будут даны турниры... Клянусь святым Михаилом, что успокоюсь только тогда, когда увижу твое славное имя написанным в списке моих избранных рыцарей!.. Однако уже поздно, а ты, вероятно, нуждаешься в покое...

С этими словами герцог повел Гарольда в спальню и даже снял с него мантию. При этом он как будто нечаянно провел своей рукой по руке графа.

- Ого! - воскликнул он. - Да ведь ты обладаешь громадной силой мускулов!.. А хватит ли ее натянуть тетиву моего лука?

- Кто же в силах натянуть тетиву Улисса? - спросил, в свою очередь, Гарольд, пристально смотря в глаза Вильгельму, который изменился в лице при этом тонком намеке на то, что он далеко не Ахилл, как он воображал, а играет в жизни роль скорее Улисса.

ГЛАВА III

По прибытии Вильгельма и Гарольда в Руан пиршества следовали за пиршествами, турниры за турнирами - во всем были заметны следы старания герцога ослепить и очаровать Гарольда. Он действительно смотрел на все с удовольствием, но "ослепить" его было довольно трудно. Норманнские придворные, относившиеся презрительно к саксонцам, не могли нахвалиться его ловкостью в рыцарских состязаниях, его красноречием, прекрасными манерами и умом.

Пиры и турниры сменялись поездками по всем замечательным городам и местечкам герцогства. Разумеется, эти поездки совершались с величайшей пышностью и роскошью. Хроникеры уверяют, будто Гарольд и герцог ездили тогда даже в Компьен, к французскому королю Филиппу.

В конце концов Гарольд, вместе с шестью танами из его свиты, был посвящен Вильгельмом в воинственное братство рыцарей. После этой церемонии, которая совершилась по всем правилам рыцарского устава, Гарольд был приглашен к герцогине и ее дочерям. Одна из них, еще очень маленькая девочка, побудила Гарольда сказать ей комплимент относительно ее миловидности. Матильда остановила вышивание и подозвала девочку к себе.

- Мы вовсе не желали бы, чтобы ты так рано привыкала к комплиментам, на которые мужчины чрезвычайно щедры, но я скажу тебе, что этому гостю ты смело можешь верить, если он называет тебя прекрасной. Гордись его любезностью и помни ее, когда ты со временем будешь выслушивать комплименты от людей менее достойных, чем граф Гарольд... Может быть Бог изберет тебе в супруги такого же храброго и красивого мужчину, каков этот благородный лорд, Аделица, - сказал она, кладя руку на черные локоны дочери.

Девочка покраснела до ушей, но ответила с своеволием баловня - если только она не была подготовлена к подобному ответу:

- Я не хочу другого супруга, кроме этого графа Гарольда, милая мама. Если он не захочет жениться на Аделице, то она пойдет в монастырь.

- Неразумная девочка, разве ты можешь навязываться женихам? произнесла Матильда с веселой улыбкой. Что ты ответишь ей на это предложение, Гарольд?

- Что она через несколько лет убедится в своей ошибке, - сказал Гарольд, целуя чистый лоб Аделицы. - Ты, прелестная крошечка, еще не вырастешь вполне, как я уже буду седым стариком... И вздумай я тогда предложить тебе руку, ты ответишь мне презрительной улыбкой.