Фридрих Шиллер - Тридцатилетняя война

Из всех средств, которыми основатель шведской державы Густав Ваза стремился усилить своё новое создание, одним из самых действенных была церковная реформа. Основной закон государства отстранял приверженцев папизма от всех государственных должностей и воспрещал всякому будущему властелину Швеции изменять вероисповедное состояние государства. Но уже второй сын и второй наследник Густава, Иоганн, опять вернулся к папизму, а сын его Сигизмунд, занимавший одновременно и престол польский, отважился на некоторые шаги, имевшие целью ниспровержение конституции и господствующей церкви. Чины, возглавленные Карлом, герцогом Зюдерманландским, третьим сыном Густава, оказали ему мужественное сопротивление, последствием которого была открытая междоусобная война между дядей и племянником, между королём и народом. Герцог Карл, бывший в отсутствие короля регентом государства, воспользовался долгим пребыванием Сигизмунда в Польше и справедливым недовольством чинов для того, чтобы теснейшим образом привязать к себе народ и незаметно проложить своему собственному дому путь к престолу. Неудачные действия Сигизмунда немало благоприятствовали замыслу Карла. Общегосударственный сейм позволил себе отменить в пользу регента право первородства, введённое в шведский закон о престолонаследии Густавом Вазой, и возвёл герцога Зюдерманландского на престол, от которого был торжественно отрешён Сигизмунд со всем его потомством. Сыном нового короля, правившего под именем Карла IX, был Густав-Адольф, которому приверженцы Сигизмунда именно по этой причине отказали, как сыну узурпатора, в признании. Но если обязательства между королём и народом взаимны, если государство не переходит из рук в руки по наследию, как неодушевлённый предмет, то целая нация, действующая в полном единодушии, имеет право отказаться исполнить свой долг по отношению к вероломному властелину и заместить его более достойным.

Густаву-Адольфу ещё не было семнадцати лет, когда шведский престол освободился вследствие смерти его отца, но, ввиду ранней умственной зрелости юноши, чины до истечения положенного срока признали его совершеннолетним. Славной победой над самим собой начал он правление, которому суждено было сопровождаться победой и победой закончиться. Первые порывы своего великого сердца Густав-Адольф посвятил юной графине Браге, дочери его подданного, и он искренно желал разделить с нею шведский престол. Но под давлением времени и обстоятельств он принёс свои чувства в жертву высшему долгу государя, и геройская доблесть вновь всецело овладела сердцем, не созданным для того, чтобы ограничиться тихим семейным счастьем.

Христиан IV Датский, уже царствовавший в ту пору, когда Густава ещё не было на свете, вторгся в пределы Швеции и в борьбе с отцом этого героя добился значительных преимуществ. Густав-Адольф поспешил закончить эту пагубную войну и благоразумными уступками купил мир для того, чтобы обратить оружие против царя Московского Густав-Адольф поспешил закончить эту пагубную войну и благоразумными уступками купил мир для того, чтобы обратить оружие против царя Московского… — Имеется в виду шведская интервенция в России, начавшаяся ещё в 1609 г. при Карле IX; в 1611 г. войска Густава-Адольфа захватили Новгород, в 1613 г. — Тихвин. В оккупированных областях развернулась партизанская борьба против шведов. В 1615 г. шведские войска при попытке захватить Псков потерпели тяжёлое поражение от русских военных сил во главе с воеводами Бутурлиным и Морозовым. По Столбовскому миру (1617) Швеция очистила Новгород и Тихвин, удержав, однако, за собой Западную Карелию и русскую Прибалтику. . Никогда двусмысленная слава завоевателя не соблазняла его проливать кровь своих народов в несправедливых войнах, но от войны справедливой он никогда не уклонялся. Его борьба с Россией закончилась удачно для него, и шведская держава увеличилась на востоке значительными областями.

Между тем Сигизмунд, король польский, продолжал питать против сына враждебные намерения, вызванные ещё отцом, и всяческими хитростями пытался поколебать верность подданных Густава-Адольфа, склонить его друзей к равнодушию, его врагов — к непримиримости. Ни высокие достоинства его соперника, ни бесчисленные доказательства преданности, которыми Швеция окружала своего обожаемого короля, не могли излечить этого ослеплённого государя от бессмысленной надежды вновь вступить на потерянный трон. Все мирные предложения Густава высокомерно отвергались. Против воли был этот миролюбивый герой вовлечён в продолжительную войну с Польшей, в ходе которой под шведское владычество постепенно перешла вся Лифляндия и прусская Польша. Всегда победитель, Густав-Адольф всегда был готов первый протянуть руку примирения.

Эта шведско-польская война совпадает с началом Тридцатилетней войны в Германии и находится с ней в связи. Король Сигизмунд, католик, боролся за шведскую корону с протестантским монархом, — этого было совершенно достаточно, чтобы он считал обеспеченным за собой действенное дружелюбие Испании и Австрии; двойное родство с императором давало ему ещё большие права на поддержку. Надежда на столь могущественную подмогу и побуждала главным образом короля Польского к продолжению войны, которая оказалась столь невыгодной для него; к тому же мадридский и венский дворы не переставали подбадривать его лживыми обещаниями. Теряя одну крепость за другой в Лифляндии, Курляндии и Пруссии, Сигизмунд в то же время видел, что его союзник, переходя в Германии от победы к победе, движется к неограниченному господству: нет ничего удивительного, что его нежелание заключить мир возрастало вместе с его поражениями. Страстное упорство, с которым он преследовал свои химерические планы, мешало ему разгадать коварную политику его союзника, который старался лишь за его счёт отвлечь войска шведского героя, дабы беспрепятственно покончить со свободой Германии и вслед за тем, как лёгкой добычей, овладеть истощённым севером. Одно только обстоятельство, на которое враги никак не рассчитывали — геройское величие Густава, — разорвало хитросплетения этой бесчестной политики. Восьмилетняя польская война, отнюдь не истощив Швецию, лишь способствовала развитию военного гения Густава-Адольфа, закалила шведские войска в долгих походах и позволила незаметно ввести новую тактику, благодаря которой шведы впоследствии творили чудеса на полях Германии.

После этого необходимого обзора тогдашнего состояния европейских государств я позволю себе вновь перейти к прерванной нити событий.

Фердинанд вновь владел своими землями, но ещё не вернул себе тех денег, которые потратил на их завоевание. Сорока миллионов гульденов, доставленных ему конфискациями в Чехии и Моравии, было бы вполне достаточно, чтобы возместить все издержки его и его союзников; но эта громадная сумма быстро растаяла в руках иезуитов и его любимцев. Герцог Максимилиан Баварский, победоносной руке которого император почти исключительно обязан был возвращением своих владений и который ради своей религии и своего императора пожертвовал близким родственником, имел самые веские основания притязать на его благодарность, и в договоре, который герцог заключил с императором ещё до начала войны, он прямо выговорил себе возмещение всех расходов. Фердинанд сознавал всё значение обязательств, налагаемых на него этим договором и заслугами Максимилиана, но не ощущал никакого желания выполнить их за свой счёт. Он намеревался блестяще вознаградить герцога, но без малейшего ущерба для себя. Это, разумеется, успешнее всего можно было сделать на средства того государя, против которого война позволяла ему учинить всё что угодно, проступки которого могли быть изображены в достаточно чёрных красках, чтобы, ссылаясь на уважение к законам, этим оправдать любое насилие над ним. Итак, надо было продолжать преследование Фридриха, обобрать Фридриха с целью вознаградить Максимилиана, и ради того, чтобы расплатиться за старую войну, затеяли новую.