Сергей Алексеев - Собрание сочинений (Том 2)

Прошли заключённые круг, прошли два, и вдруг взвилось над арестантами знамя. Затрепетало в воздухе алым полотнищем. Потянулось к небу и к солнцу.

Смело, друзья! Не теряйте

Бодрость в неравном бою,

запел Гриша Лозняк.

Родину-мать защищайте,

Честь и свободу свою!

подхватили другие.

Забегали, заволновались охранники.

- Молчать! - кричат. - Молчать!

Не слушают заключённые.

Пусть нас по тюрьмам сажают,

Пусть нас пытают огнем,

Пусть в рудники посылают,

Пусть мы все казни пройдём!..

Прибежал начальник тюрьмы. Окружили охранники со всех сторон заключённых, избили прикладами, погнали в вонючие подземные карцеры.

Две недели отбыли демонстранты в карцере. А потом разослали их по другим городам, в разные тюрьмы. Был отправлен и Гриша Лозняк.

Привезли его в новую тюрьму, посадили в одиночную камеру.

Прошла неделя, и снова у Гриши появились "чернильница" и "чернила", снова он стал получать письма от товарищей с воли...

Худ Гриша. Ростом мал. Скромен. Глянешь - ничего в нём особенного...

КНИЖЕЧКИ

Томский батюшка, отец Макарий, любил простому народу для чтения раздавать книжечки. Книжечки были или божественного содержания, или про жизнь царей и цариц.

Читателями поначалу были старухи и монашенки соседнего монастыря, а потом, смотрит батюшка, и рабочий люд потянулся.

Раздавая книжечки, отец Макарий любил расспрашивать про прочитанное: понравилась ли книжечка, хороши ли картинки.

Приходила к батюшке за книжечками и одноглазая Харитина, прислуга генерала Обозина.

Вот как-то, было это в конце апреля, под самое Первое мая, отец Макарий и спрашивает у Харитины:

- Ну как, понравилась книжечка?

- Ой, как понравилась! - отвечает Харитина. - Интересно, - говорит. И, главное, очень понятно. Особенно там, где про Первое мая.

- Про какое ещё Первое мая? - удивился он.

- Как - про какое?! Про то, что рабочий праздник, - говорит Харитина.

Схватил батюшка книгу, смотрит - не верит своим глазам. Действительно, в книжечке листки про Первое мая: и откуда праздник пошёл, почему он рабочий. А дальше и совсем страшное - всё против царя, помещиков и капиталистов: мол, пора их прогнать и установить народную власть. Бросился отец Макарий в жандармское управление к полковнику Голенищеву.

Развернул Голенищев книжечку, побагровел.

- Откуда такая?! - накинулся на святого отца.

Батюшка и принялся рассказывать про то, как он раздаёт для чтения простому народу книжечки, и про Харитину.

- Позвать Харитину, - приказал Голенищев.

Привели Харитину.

- Откуда листовки? - заревел Голенищев.

Уставила Харитина на полковника свой единственный глаз.

- От батюшки, - говорит. - От отца Макария.

- Дура! - обругал её полковник и стал допытываться у священника, кто ещё приходит за книжечками.

- Кучер его сиятельства князя Пирятина, Митрофан, - стал перечислять батюшка.

- Так. Ещё?

- Монашенки из соседнего монастыря.

- Так. Ещё?

- Пекаря из булочной Незатейкина.

- Так.

- Прачки из заведения госпожи Белоручкиной.

- Ещё?

- Санитар из богоугодного заведения Еремей Дрёмов.

Приказал Голенищев собрать всех батюшкиных читателей и вместе с книжечками привести в полицейское управление.

Собралось человек сорок. Проверили книжечки. Почти в каждой - листки про Первое мая. Стали допрашивать.

- Откуда листки про Первое мая? - спрашивал каждого Голенищев.

- Не знаю, ваше высокородие, - отвечал Митрофан, кучер его сиятельства князя Пирятина. - Мне такую батюшка, отец Макарий, пожаловал.

- Не знаем, - пропищали монашки. - Мы книжечек не читаем. Мы так, ради прогулки, к батюшке ходим.

Ничего не могли ответить ни пекаря из булочной Незатейкина, ни прачки из заведения госпожи Белоручкиной.

- Тут не иначе, как нечистая сила замешана, - заявил санитар из богоугодного заведения Еремей Дрёмов.

Три дня велось следствие. Безрезультатно. Пришлось отпустить арестантов.

Рассвирепел Голенищев, вызвал отца Макария.

- Богу служишь, - кричал, - царя забываешь! Тебя самого за такие дела под арест, в Сибирь да на каторгу!

Стоял батюшка, слушал, краснел, разводил руками. Ну и задача: как же оно случилось - в божественных книжечках и вдруг про Первое мая?

А дело было так. Служил у отца Макария в работниках мальчик Никишкой звали. У Никишки был брат - Григорий. Работал Григорий слесарем на заводе. Узнал он от Никишки про книжечки. А тут как раз приближалось Первое мая. Рабочие напечатали листовки и стали их тайно распространять по городу.

Подумал Григорий, что и книжечки отца Макария могут послужить на пользу. Поговорил с Никишкой. Дал ему пачку листовок. Тот их в книжечки и вклеил. Ну, а кто на мальца подумает?

И потратил-то Никишка двадцать минут, а вон какая из этого история получилась!

ПЛАВНИ

Широки кубанские плавни. Островки. Протоки. Осока. Стеною стоит камыш. Раздолье здесь и для крякв, и для нырков, и для лысух.

В кубанских плавнях на островах екатеринодарские* рабочие проводили маёвки. Приплывали на лодках в темноте с ночи, для безопасности выставляли дозорных.

_______________

* Е к а т е р и н о д а р - город на юге России, ныне Краснодар.

Сидел в дозоре старик Макар Макарыч Картечин. Забился на своей плоскодонке в камыш. Поглядывает на протоку. Для виду забросил удочку. Тихо кругом. Лишь нет-нет да пробежит в камышах болотная курочка.

Прошло часа полтора. И вдруг возле острова появился на лодке шпик Терентий Лизунов. Поручили ему жандармы следить за плавнями. Чуть что сразу в участок.

Пробирается Лизунов, осторожно, крадучись раздвигает потихоньку камыши и вдруг слышит:

Вышли мы все из народа,

Дети семьи трудовой.

"Братский союз и свобода"

Вот наш девиз боевой!

Сообразил Лизунов, в чём дело, заторопился в город. Рад Лизунов знает, что будет ему награда. Была бы ему награда, да только попал Лизунов на протоку, возле которой сидел в дозоре старик Картечин.

"Шпик", - понял Картечин.

Закрякал он по-утиному, дал сигнал для других дозорных.

Выплыли на протоку слесарь Фёдор Горшков и токарь Иван Васильев.

- Эй, мил человек! - закричали они Лизунову.

Метнулся от них Лизунов. Подналёг на вёсла. Раз - взмах, два - взмах, всё ближе и ближе к старику Макару Макарычу.

Выждал старик минутку - и наперерез Лизунову. Ударилась лодка о лодку - бух!

- А-а-ай! - закричал Лизунов.

Подплыли Горшков и Васильев. Помогли они деду. Связали Лизунова, заткнули рот кляпом, бросили на дно лодки Картечина. Вернулись Горшков и Васильев на свои дозоры. Забился снова в камыш и старик Картечин. Снова закинул удочку.

Вскоре маёвка окончилась. Подплыли рабочие к старику:

- Ну, как улов?

- Есть улов, - отвечает Картечин.