Сергей Алексеев - Собрание сочинений (Том 2)

Глянули рабочие в плоскодонку - Лизунов с кляпом.

Рассмеялись рабочие:

- Вот так рыба!

- Ай да карась!

- Глянь-ка: окунь в щиблетах!

Стали решать: как же им быть с Лизуновым?

- В воду его! Камень на шею!

- Ракам в клешню!

- Бычкам на съедение!

Поступили так: оставили Лизунова на острове, а лодку пустили вниз по течению.

- Если предашь - утопим, - пригрозили рабочие шпику.

Долго вспоминали екатеринодарские рабочие про "улов" старика Картечина.

- Какой там улов, - усмехнулся старик. - Ершишка паршивый!

ДУРНАЯ ТРАВА

Рабочие фабрики Абрикосова потребовали объявить Первое мая нерабочим днём.

Фабрикант отказался.

Стали рабочие советоваться, что делать, как им быть.

- Не работать, - заявляют одни.

- Как можно! - возражают другие. - Хозяин уволит.

- Всех не уволишь!

После долгих споров решили на фабрику явиться, однако работу не начинать.

Наступило Первое мая. Разошлись по цехам рабочие. Стоят, не включают станки.

Бегает мастер, кричит. Подлетел к Спиридону Нечаеву:

- Чего стоишь? Почему станок не пускаешь?

- Да тут что-то заело, - отвечает Нечаев и показывает на ремённую передачу.

- Чего заело?

- Да кто его знает. Видать, ремень в неисправности.

Подбежал мастер к Никите Хохлову:

- Почему не работаешь?

- Да резец затупился, - медленно отвечает Хохлов. - Резцы нынче пошли никудышные.

Подскочил к Андрею Извекову:

- Почему не работаешь?

- У меня глаз засорился, - говорит Извеков и трёт ладонью веко.

Понял мастер, в чём дело.

- Бунтовать?! - закричал.

Молчат, не отвечают рабочие.

Прибыл на завод фабрикант Абрикосов. Ругаться не стал, но пригрозил:

- Каждого, кто через десять минут не приступит к работе, уволю.

Не испугались рабочие. Не приступили к работе. Один Прохор Колышкин опустил голову и молча включил станок.

- Ты что же? - набросились на него товарищи. - Для тебя, что же, общий уговор не закон?!

- Вы как хотите, - огрызнулся Колышкин. - А для меня работа дороже. Я сам за себя в ответе.

Не поддержал Прохор товарищей, не захотел быть со всеми.

Прошёл час. Видит Абрикосов, угроза не действует. Решил обратиться в уезд, к жандармскому начальнику. "Покорнейше прошу прислать казаков, писал. - На фабрике беспорядки".

Казаки прибыли. Вошли в цех.

- Приступай к работе! - закричал сотник.

Стоят рабочие, молчат.

- Приступай!

Никакого ответа.

Подал сотник команду, стали выгонять рабочих во двор.

Подошёл здоровенный казак к Колышкину:

- Ну, а ты чего?

- Я же работаю.

- Работаешь, - усмехнулся казак. - Знаем мы вас. Ступай, не прикидывайся.

- Так я же работаю, - упирается Колышкин. - Я сам по себе.

- Но-но, - прикрикнул казак, - ступай! - и вытолкнул Прохора в шею.

Стали искать зачинщиков.

- Кто научил? Кто главный?! - кричит сотник.

Молчат рабочие. Нет главного. Все в главных.

- Пересажаю! Сгною! - не унимается сотник. Поглядывает на рабочих, прикидывает, кого бы арестовать.

- Ваше благородие, - обратился к сотнику здоровенный казак, - вот тот упирался, сопротивление оказал, - и закосил глазами в сторону Колышкина.

- Взять! - приказал офицер.

Схватили казаки Колышкина, скрутили руки.

- Я же не виноват! - закричал Колышкин. - Братцы! - обратился он к рабочим. - Заступитесь, братцы!

Однако никто ему не ответил.

Двинули казаки крикуну по шее, потащили к арестантской повозке.

- Поделом, - бросил вдогон Спиридон Нечаев.

- Шкура, - заявил Никита Хохлов.

- Дурная трава, - произнёс Извеков.

РЯЗАНСКИЕ МУЖИКИ

На шахте "Святая Мария" готовились к встрече Первого мая. Договорились шахтёры провести митинг. Решили пригласить и новичков. Было их человек десять. Все из крестьян, из Рязанской губернии, приехали полгода назад. Жили мужики отдельной артелью. Вспоминали деревню свою Голодайку. Бывалых шахтёров сторонились.

"Хватит им, как бобылям, на отшибе, - решили на шахте. - Пусть приобщаются к общему делу".

Послали к крестьянам молодого забойщика Лёшу Заборова. Пришёл Заборов, заговорил о жизни, о том о сём, а кончил рассказом про Первое мая.

Слушают мужики, посматривают на пришельца искоса.

- Нам, товарищи, - объясняет Лёша, - нужно всем вместе. Сила от этого прибавится. Смерть рабочему люду - жить в стороне друг от друга. Задавят в одиночку нас богатеи.

- Так-то оно так, - соглашаются мужики. - Только ты нас не трогай. Люди мы новые. Как бы чего не вышло.

- Уходи, не смущай, - говорит рязанский мужик Кирилл Пустобрюхов.

Ни с чем ушёл Лёша. Плохо кончился этот разговор для Заборова. Кто-то из мужиков донёс о молодом забойщике мастеру, мастер - начальству, начальство - в полицию. Арестовали Заборова. Отправили Лёшу в тюрьму, а жизнь на шахте шла своим чередом.

Трудна жизнь рабочих. Особенно трудно шахтёрам. То в шахте обвал, то увольнения, то понижение ставок. Так и тут, на "Святой Марии". Обрушился угольный пласт. Погибло шесть человек. Среди них и рязанский мужик Кирилл Пустобрюхов.

Вскоре начались увольнения. Сразу трое рязанцев лишились места. Затем - понижение ставок. И снова больше других пострадали рязанские мужики, как в делах шахтёрских менее опытные. Призадумались мужики. Стали они всё чаще прислушиваться к словам бывалых шахтёров. Вспомнили и Лёшу Заборова: "Зазря мы тогда, выходит, по глупости..."

Наступила весна.

В первых числах апреля шахта забастовала. Потребовали шахтёры восстановить прежнюю плату за труд и принять на работу уволенных.

Две недели стояла шахта затихшей. Дружно, все как один, бастовали рабочие. Хозяин не выдержал, сдался.

- Ишь ты, - ухмылялись рязанские мужики. - Вышло. Значит, сила в наших руках.

И снова вспомнили Лёшу Заборова, как он тогда говорил: "Все вместе, все разом. Смерть рабочему люду - жить в стороне друг от друга". Правду, выходит, говорил парень.

Отсидел Лёша срок заключения. Снова вернулся в шахту. Пришёл накануне Первого мая. Рабочие и в этом году устроили митинг. Явился Лёша на митинг - ба! - и рязанские мужики здесь. Стоят, вместе со всеми поют:

Никто не даст нам избавленья,

Ни бог, ни царь и не герой:

Добьёмся мы освобожденья

Своею собственной рукой.

ПУШКА

Утром Первого мая жандармскому полковнику Голове-Качанову вручили письмо. Распечатал - в конверте листовка: "Да здравствует Первое мая! Долой самодержавие!"

Побледнел Голова-Качанов, схватил листок, понёсся в жандармское управление. Собрал подчинённых. Выяснилось: такие же письма получили и ротмистр Галкин, и поручик Кутейкин, и жандармские приставы Тупиков и Носорогов, и другие жандармы. А вскоре к Голове-Качанову в управление начались телефонные звонки от разных именитых граждан: от фабриканта Рублёва, купца Собакина, отставного генерала Атакина и от других. И им, оказывается, пришли такие же письма.