Аркадий Ваксберг - У крутого обрыва

Наступила критическая минута принимать немедленное решение. Отдать приказ, которого ждали растерявшиеся, испуганные люди. Приказ, очевидный даже тогда, в панике и смятении: вернуться назад, по тропе, которую еще не успело занести снегом (от леса туристов отделяло всего каких-нибудь триста метров). Это был знакомый, только что пройденный путь, по которому в первую очередь и могла прийти помощь.

Но вместо этого единственно правильного приказа был отдан иной: спускаться к другому лесу — по заросшему кустарником склону. В неизвестность незнакомым путем… Впрочем, местным жителям этот обрыв хорошо известен. И обрыв, и ручей, текущий внизу, они окрестили зловещим словом «Могильный» — именем, которое говорит само за себя.

Ни туристы, ни инструкторы ничего про Могильный не знали. Сафронов отдал приказ, и ему тотчас повиновались: последний приказ, имевший реальную силу. Больше никто уже не слушал инструкторов, даже тогда, когда их распоряжения были точны и разумны. В пурге туристы растеряли друг друга. Ураганной силы ветер глушил их голоса. Ноги скользили по снегу. Колючий кустарник не давал возможности найти опору рукам.

Цель, казалось, была уже близка, когда в пропасть сорвался Семен Рожанский. Он чудом застрял на крохотном уступе: за ним была крутая, почти отполированная скала, под ним — глубокая бездна. «Сеня, — крикнул ему его друг Николай Загорянский, забойщик из Кадиевки, — я сейчас…» — «Коля, не надо, — отозвался Рожанский, — засыплешь меня и свалишься сам. Когда устроитесь, кинь мне веревку». — «Хорошо, Сеня, — кричал Загорянский, — вот костер разведем и вытащим тебя. Ты продержишься, Сеня?» — «Продержусь!.. — донеслось снизу. — Не волнуйтесь, я продержусь!..»

Спуск занял часа полтора. Выбившихся из сил, продрогших людей внизу ждала преграда: тот самый Могильный ручей, который вздулся от потока воды и превратился в грозную реку, с дьявольской скоростью несшую не только стволы деревьев, но и огромные каменные глыбы.

Группы номер девяносто три больше не существовало. Были разрозненные группки людей, отрезанные друг от друга водой, лавиной и лесом, мятущиеся среди пурги в поисках хоть какого-нибудь навеса.

Добравшись наконец-то до леса, инструкторы увидели, что с ними всего лишь человек двадцать. Остальные отстали. Один из инструкторов — Ольга Королева ослепла от снежной сечки. Другой — Алексей Сафронов — отправился на поиски отставших. Ему удалось найти только троих.

Надвигался вечер. Метель все еще не прекращалась. Ни на туристах, ни в их рюкзаках почти не было теплых вещей. Легкая одежда превратилась в ледяную коросту. Каждое движение причиняло боль. Спички, беззаботно брошенные в рюкзаки, отсырели: ушли часы, прежде чем кое-как удалось разжечь костер. Никому не хотелось идти за сучьями — только бы стоять, не двигаясь и заткнув уши…

Из тех, кто, ища спасения от урагана, устремился к лесу по склонам обрыва Могильный, лишь половина собралась ночью у чуть тлеющего костра. Кто половчее, оказались ближе к огню и локтями отталкивали других, пытавшихся к нему пробиться.

Костер быстро затух. Еще больше похолодало. Даже здесь, за стеною густого пихтарника, не унимался снежный ветер. Где-то рядом, на другом берегу ручья, так и не успевшие соединиться с основной группой, обессилевшие туристы, накрывшись клеенкой, легли на рюкзаки и, тесно прижавшись друг к другу, заснули. Эта роковая ошибка стоила четырех жизней.

Утром Сафронов с пятью туристами пошел искать пастуший балаган. Этот крохотный домик без окон стоял на голом плато метрах в двухстах от туристской тропы. Сейчас все замело снегом, не осталось ориентиров, и все-таки Сафронов сумел добраться до цели.

Практически было мало надежды на то, что в балагане есть люди. Когда близится непогода, животные чуют беду и сами спускаются вниз, а с ними, естественно, и пастухи. Так случилось и на этот раз: старая корова Машка еще под вечер 9 сентября стала тревожно мычать, увлекая за собой стадо с альпийских лугов. Но в гуртах, которые опекали пастухи Виктор Острецов и Владимир Крайнев, Машки не оказалось — только неопытные молодые бычки. Их неопытность спасла много человеческих жизней. Когда налетел ураган, спускаться уже было поздно: Острецов и Крайнев остались в своем балагане. На них и вышел Сафронов утром 11 сентября.

У пастухов была только пара сапог на двоих, и, однако, Крайнев тотчас стал оказывать помощь пришедшим, а Острецов, не медля ни единой минуты, помчался к месту беды.

«Помчался» — это сказано, конечно, в запале. Мчаться было ему никак невозможно. Снега намело по пояс. А местами — и больше. Сильный ветер задул следы. Объяснить, где остались туристы, Сафронов не мог. Надо было искать.

И Острецов нашел. Помогла собака — умная, натренированная. Она вела, словно знала дорогу, почти три километра. Туристы стояли полукругом у потухшего костра и ждали. Слабая и случайная, помощь все же пришла. Что он мог, Острецов? Один, без одежды, без транспорта, без снаряжения и медикаментов. Разве что указать путь в свой балаган. Это вовсе не мало. Но слабые от этого не стали сильнее. Одолеть новый подъем, увязая по грудь в снегу, сумели не все.

Те, кто был здоровее и крепче, сразу взяли быстрый темп: не терпелось скорее к теплу. Обмороженные, изможденные отстали. Острецов сдерживал группу, требуя оказать помощь отставшим. Его не слушались, рвались вперед, поспешая за уверенно ведшей к дому собакой.

«Ребята, не бросайте меня! — уже без слез, едва слышно прошептала Зина Николаева. Она совсем не могла двигаться. Изо рта шла пена. — Ради детей… Их у меня двое…» Рядом были инженер Михаил Решкин и механик Валерий Соколов. И еще Владимир Третьяков, преподаватель одного из училищ. Именно он и сказал: «Зина, не бойся, мы тебя не оставим… Полежи немножко, мы скоро придем». Они лихо рванулись вперед и — не пришли. Добравшись до балагана, она залезли под одеяло и вскоре уснули.

Кроме Зины на пути к балагану погибли еще трое. «Если бы мы всем помогали, трупов было бы больше», — заявит потом на следствии Соколов.

Крохотный балаган вмещал от силы шестерых-семерых, но тут уж было не до комфорта. На нарах вповалку под тремя одеялами набилось человек пятнадцать. Острецов остался оказывать помощь. Крайнев обул его сапоги и собрался на поиски остальных. Тут-то и раздались за дверью возбужденные голоса: увязая в снегу, к дому направлялись полсотни мужчин и женщин.

Это была девяносто четвертая группа — в полном составе, под руководством трех инструкторов. Нисколько не пострадавшие в сложных условиях трассы, инструкторы и туристы не стали, однако, искушать судьбу; свернув с тропы, они решили заглянуть к пастухам, чтобы узнать, много ли снега на перевале.