Иван Козочкин - Уголовное право США: успехи и проблемы реформирования

О том, как широко по федеральному уголовному праву понимается сговор, свидетельствует правило, выработанное Верховным судом США по делу, рассмотренному им в 1975 г. [603]: в случае, когда знание обстоятельств, в силу которых возникает федеральная подсудность, не является необходимым для осуждения за основное преступление, их незнание также не влияет на ответственность за сговор, направленный на совершение этого преступления [604]. Иными словами, применительно к данному делу – если обвиняемый не знал, что потерпевший был федеральным должностным лицом, на которое было осуществлено нападение, то это не имеет значения ни для ответственности за нападение (ст. 111), ни за сговор с целью нападения (ст. 371) [605].

Мотивы сговора также часто судами не принимаются во внимание. Например, лица, призывавшие к такому способу протеста против войны во Вьетнаме, как сжигание призывных удостоверений, признавались виновными в сговоре с целью причинения вреда государственному имуществу [606]. Вообще следует отметить, что конструкция сговора в свое время весьма широко использовалась в США для подавления выступлений противников вьетнамской войны.

Большой резонанс получило дело по обвинению нескольких лиц в сговоре с целью учинения беспорядков во время съезда Демократической партии в Чикаго летом 1968 г. [607]Примечательным было выступление на этом процессе представителя защиты, который, в частности, сказал: «Защита докажет, что действительный сговор в этом деле – это сговор, который направлен на прекращение демонстраций против войны во Вьетнаме… что действительный сговор направлен против этих подсудимых. Но мы докажем, что действительный сговор не только против этих подсудимых как индивидуумов… подлинная атака нацелена на права каждого, всех нас, американских граждан, всех, протестующих на основании Первой поправки к Конституции, протестующих против войны, которая доводит нас до звероподобного состояния… и что уже проявлена решимость потопить протест в крови протестующих, чтобы он погиб на улицах Чикаго…» [608]

Ранее, с конца XIX в. и до 20-х годов XX в., предприниматели и правительства очень часто прибегали к обвинению трудящихся в сговоре для подавления попыток создания ими своих профессиональных союзов и проведения забастовок. И только их упорная борьба заставила власть имущих в США в дальнейшем легализовать эти формы классовой борьбы и ограничить применение конструкции сговора в данной области. Она также широко использовалась в борьбе c коммунистическим движением в стране. Многие американские коммунисты были осуждены, особенно в 1950-е гг., по обвинению в сговоре с целью подстрекательства к свержению правительства [609]. По признанию некоторых американских авторов, несмотря на провозглашенную приверженность свободе слова, «политический сговор, по-видимому, является обычным преступлением в Соединенных Штатах» [610].

Дж. Дресслер, давая общую характеристику сговору, пишет, что этот институт вызывает чрезвычайно большие споры и что многие ученые и даже некоторые суды призывают его реформировать или даже упразднить. Один из приведенных им аргументов состоит в том, что «лицо может быть осуждено за это преступление задолго до того, как совершит какое-либо действие для исполнения основного преступления». [611]

Покушение( attempt). В нашей юридической литературе отмечается, что «важнейшее отличие нового американского уголовного законодательства от ранее действовавших правовых положений состоит в том, что покушение теперь стало институтом лишь Общей части уголовного права». [612]Возможно, в большинстве юрисдикций это соответствует действительности, но есть штаты, в уголовных кодексах которых неоконченные посягательства, в том числе покушение, находятся в Особенной части, например в УК Нью-Йорка (раздел 6) или Огайо (гл. 2923). Положения английского общего права о покушении были восприняты и американским уголовным правом.

С точки зрения mens rea, покушение характеризуется намерением, т. е. умыслом, направленным на совершение конкретного преступления. Причем нередко в американской судебной практике и законодательстве к субъективной стороне покушения предъявляются более высокие требования по сравнению с оконченным преступлением. Так, по УК штата Иллинойс, для признания лица виновным в тяжком убийстве достаточно доказать, что оно осознавало высокую степень вероятности причинения смерти или тяжких телесных повреждений, в результате которых наступила смерть, либо доказать, что убийство имело место в ходе совершения насильственной фелонии (ст. 9-1а) [613], а для признания его виновным в покушении на тяжкое убийство необходимо установить умысел (намерение) на совершение такого преступления (ст. 8-4а).

«В принципе, – пишет М. Бассиуни, – требование специального намерения совершить конкретное преступление или осуществить поведение, в результате которого совершается конкретное посягательство, – преобладающий подход» [614]. Однако здесь следует заметить, что понятие «специальное намерение» в случае покушения по традиции все еще используется в судебной практике и редко – в основном нереформированном уголовном законодательстве. Например, в УК штата Калифорния (ст. 21а) сказано, что «покушение… состоит из двух элементов: специального намерения совершить преступление и прямого, но неэффективного действия, направленного на его совершение».

Широкое, недостаточно четко сформулированное определение покушения в Примерном УК (п. 1 ст. 5.01) не оказало большого влияния на законодательное регулирование этого института в штатах.

Гораздо более компактное, но вряд ли более удачное, определение покушения содержится в УК штата Огайо: «Никому, намеренно или осознанно, и если намерение или осознание – это достаточная виновность для совершения посягательства, не дозволено осуществлять поведение, которое, будь оно успешным (доведено до конца), составило бы посягательство» (ст. 2923.02). Приведенная дефиниция обращает на себя внимание по двум причинам: во-первых, тем, что намерение не является единственной формой вины (виновности) при покушении и, во-вторых, потому, что она не предусматривает никакого критерия для решения важной и сложной в практическом отношении проблемы отграничения действий, образующих покушение, от приготовления, которое в американском праве считается ненаказуемым [615].

Последнее замечание можно отнести и к другим кодексам, в частности к УК штата Нью-Йорк, где сказано, что «лицо виновно в покушении на совершение преступления, если, имея намерение совершить преступление, оно осуществляет поведение, которое склонно привести к совершению такого преступления» (ст. 110.00). Ясно, что в этих штатах, так же как на федеральном уровне, где вообще нет определения покушения, решение указанной проблемы полностью отдается «на откуп» судебной практике.