Питер Эверетт - Прогнившие насквозь [Тела и незаконные дела в главном морге Великобритании]

Курение в морге было повсеместным. Оно позволяло отвлечься и в неформальной обстановке обсудить рабочие моменты.

Над Фрэнком возвышался Косой, один из носильщиков/уборщиков. У этого двухметрового выходца из Бирмингема была забавная косая походка вразвалочку. Скажем так: учитывая его вид, мало кого удивило бы то, что он работает в морге. Вместе с тем уборщик из него был отвратительный, и мне приходилось тратить немало времени, вытирая за ним. Казалось, уборка, с его точки зрения, заключалась в том, чтобы размазать по всей свободной поверхности побольше отбеливателя, порошка и пены.

Фрэнк с Косым курили, но в этом не было ничего необычного. В морге все курили: это приветствовалось. Закурив сигареты – или, в моем случае, трубку, – мы могли несколько минут в неформальной обстановке обсудить проведенное вскрытие или подготовку к следующему. Когда мы ждали прибытия жертвы убийства, обстановка становилась настолько напряженной, что все непременно закуривали. К началу вскрытия, особенно в скудном освещении морга, мы работали уже словно в тумане.

Я с облегчением увидел, что третьим присутствующим человеком был Том, бывший солдат из королевского танкового полка, который стал санитаром морга, – суровый, молчаливый и трудолюбивый.

Все трое болтали, однако прервали разговор, стоило мне зайти. Увидев, что мы завозим тело мальчика, Фрэнк сразу же бросил сигарету в переполненную пепельницу (которую Косой и не думал опустошать) и удрал к себе в кабинет. Лишь половина из восьми помощников коронера в Саутуарке когда-либо присоединялась к нам во время вскрытия. Прочие предпочитали подождать, пока все закончится, и забирали отчет санитаров вместе с записями судмедэксперта уже из моего кабинета.

Мгновение спустя прибыл профессор Мант, и мы поспешили приступить к работе. Взяли образцы мочи и волос, дважды взяли пробу из-под ногтей Мэтью с помощью обратной стороны спички, сложив все, что получилось собрать, в пакет. Затем мы тщательно осмотрели тело на предмет внешних повреждений. Следуя указаниям профессора Манта, я отметил расположение синяков, порезов и ссадин на схеме тела.

Точечные кровоизлияния на веках свидетельствуют о том, что человека душили.

Мальчик был ростом чуть больше метра двадцати, хорошо упитанный, однако чрезвычайно бледный из-за огромной кровопотери. У него были обширные травмы. Казалось, на него сначала напали, а потом ударили ножом и скинули на голову бетонный блок.

– Есть признаки сдавливания шеи, – сообщил профессор Мант. – Точечные кровоизлияния на верхних и нижних веках.

Это было признаком лопнувших в процессе удушения кровеносных сосудов.

– Кроме того, имеются несколько ссадин на самой шее, а также синяки и две серповидные ссадины с правой стороны.

Эти серповидные ссадины указывали на то, что его душили. Затем мы насчитали тринадцать колотых ран в левой верхней части груди на участке размером всего тринадцать квадратных сантиметров. Еще три раны были чуть ниже, а еще четыре располагались вдоль горизонтальной линии поперек верхней части его живота. Пять ран доходили до сердца, и еще одна проходила через печень. Все внутренние органы были обескровленными, в то время как в левом легком осталось много крови. Голова была усеяна синяками и ссадинами.

В случае убийства или самоубийства тело обязательно должны опознать ближайшие родственники.

– Череп во многих местах проломлен, – сказал профессор Мант, – и скальп местами полностью отделен от подлежащих тканей.

Достав мозг, я сразу же увидел, что он сильно поврежден.

– Средний мозг раздавлен, – сказал профессор Мант, – а задний – сильно рассечен.

– Значит, это соответствует падению на голову тяжелого объекта? – спросил инспектор Каннинг.

– По-моему, сомнений быть не может, – ответил профессор Мант.

– Такого, как найденный на месте преступления бетонный блок?

– Да.

– А колотые раны?

– Нож с односторонним тонким лезвием длиной сантиметров семь – если считать, что лезвие полностью вошло в тело, – и сантиметр шириной.

– Какие-то догадки по поводу очередности нанесенных ран?

– Нет. Могу лишь сказать, судя по количеству крови в легких, что мальчик был жив, когда наносились удары ножом, и все еще дышал, когда ему на голову сбросили бетонный блок.

На этих словах нас прервали, так как зашел детектив, чтобы сообщить инспектору Каннингу о прибытии матери мальчика для официального опознания. В случае убийства или самоубийства тело обязательно должно быть опознано ближайшими родственниками.

Инспектор Каннинг поблагодарил профессора Манта, который покинул нас, чтобы напечатать официальный отчет, а мы с Томом в это время стали приводить тело Мэтью в порядок. Каждый орган положили в пластиковый пакет и поместили в соответствующую полость тела. Взявшись за работу, аккуратно зашивая Y-образный шов, мы не могли не думать о перенесенном Мэтью ужасе, о том, как долго он изо всех сил цеплялся за жизнь и как все это время его убийцу не оставляло желание уничтожить эту юную жизнь.

Даже Том, будучи человеком немногословным, который лучше многих из нас знал, насколько немыслимо жестокими бывают люди, не смог удержаться от неизбежного вопроса: «Каким нужно быть человеком, чтобы делать подобные вещи?» В ответ я лишь покачал головой и постарался как можно лучше прикрыть раны Мэтью тканью.

Когда мы закончили, Косой закатил тело в смотровую, располагавшуюся между моргом и судом. Это была крошечная тесная комнатка – не более, чем узкий коридор со стеклянным окном, отделяющим тело от того, кто пришел на него посмотреть. Прикасаться к телу было запрещено из-за опасности перекрестного загрязнения [15] Такими потенциальными уликами, как фрагменты волос, текстильные волокна, следы крови и т. д. . Я еще не закончил с уборкой, когда услышал ужасный, неописуемый, преисполненный горя вопль матери.

Я решил, что это будет подходящий момент, чтобы доставить кое-какие бумаги напрямую в офис коронера, и побрел по узким коридорам здания в кабинеты, где сидели восемь его помощников.

Всего два месяца я был в должности, однако уже хорошо познакомился с этими людьми. Здесь были Дэвид, который не выносил ничего, что было как-либо связано со смертью, и «тайком» потягивал весь день напролет виски из фляжки (все об этом знали, но делали вид, что не замечают), что оказалось уже невозможно скрывать, когда он начинал пытаться здороваться с вешалкой; Стивен, рыжеволосый йоркширец, утверждавший, будто у него «хорошее чувство юмора», и обожавший устраивать розыгрыши, начиная от подушек-пердушек и заканчивая взрывающимися сигарами; Тед, густоволосый мужчина за пятьдесят, который разговаривал словно принц Филипп, а вел себя так, будто был не младшим констеблем, а суперинтендантом (он редко когда удосуживался заговорить с кем-либо в морге); Мартин, пожилой мужчина, невысокий и худощавый, крайне подозрительный тип; а также Пол, деятельный полицейский, смотревший на всех с подозрением. Я поладил с двумя помощниками коронера: Брайаном, беззаботным юношей, который недавно обзавелся семьей, и Норманом, осмотрительным полицейским, которому оставалось недолго до пенсии. Последний был заядлым курильщиком и, казалось, знал обо всем происходящем вокруг него. Хоть у него и было золотое сердце, он хотел лишь продержаться еще несколько лет, чтобы потом получать солидную полицейскую пенсию. Я постучался в дверь к Норману и протянул папку с делом Мэтью.