Питер Эверетт - Прогнившие насквозь [Тела и незаконные дела в главном морге Великобритании]

Я сидел в баре, обсуждая все эти случаи с одним моим приятелем из офиса коронера по имени Брайан. В конце вечера он упомянул, что страдает от боли в груди, и пошутил, что утром окажется на моем столе для вскрытия. Той самой ночью он умер от сердечного приступа.

В Саутуарке теперь была жуткая нехватка персонала, а моральный дух пал ниже плинтуса. Мне казалось, что падать ему уже некуда, но вскоре выяснилось, что есть.

Совет Саутуарка поручил мне составить опросник для моргов, чтобы распространить его по всей Англии и Уэльсу. Идея – во всяком случае, как я полагал – заключалась в том, чтобы собрать информацию, которая поможет организовать национальный контролирующий орган и сформулировать стандарты для моргов по всей стране. Я вписал вопросы о том, сколько персонала числилось в штате, какого объема были холодильные камеры, работали ли они в неурочные часы и т. д. Готовый опросник отправил в головной офис, где без моего ведома был добавлен еще один вопрос: «Получал ли ваш персонал какие-либо выплаты от судебно-медицинских экспертов и ритуальных агентов?»

После того как я предал огласке схему получения дополнительных денег работниками морга, у меня осталось довольно мало друзей, и по поводу моей добропорядочности стали ходить сплетни.

Впервые об этом добавленном вопросе я узнал, когда усаживался ужинать у себя дома. Услышав яростный стук в дверь, я подошел ее открыть.

На пороге был Тревор, заведующий другим лондонским моргом.

– Какого хрена ты натворил, Эверетт? – завопил он.

– О чем ты вообще? – с искренним недоумением спросил я, неохотно пуская этого обычно уравновешенного человека в свой дом.

– Ты разворошил гребаное осиное гнездо! Из-за тебя совет положил конец всем выплатам от ритуальных агентов и судмедэкспертов. Из-за тебя я потерял четверть своей зарплаты!

– Но я не понимаю, – сказал я, – это не имеет ко мне никакого отношения, если совет решил…

– То есть ты хочешь сказать, что этот опросник, на котором стоит твое имя, составил не ты?

Предприняв безуспешные попытки успокоить Тревора, на следующий день я все проверил и увидел вопрос, добавленный советом.

– Господи Иисусе!

И действительно, вскоре мне начало казаться, что меня готовы распять.

Те немногочисленные друзья, которые были у меня среди коллег, сразу же разорвали со мной отношения, осознав, что из-за меня (каким бы ошибочным это понимание ни было) лишились четверти своих доходов. Я получал письма с угрозами, а по поводу моей добропорядочности стали ходить сплетни.

Настоящий сокрушительный удар был нанесен мне несколько недель спустя вместе с приходом налогового инспектора. Финансовое управление решило провести расследование по всем моргам в стране, и стали проверяться все неучтенные деньги, полученные нами с момента назначения на должность. Это коснулось сотен санитаров, и всем пришлось выплатить тысячи долларов задолженности по налогам.

В профсоюзе меня стали презирать, так что пришлось из него выйти. Мне не к кому было обратиться за поддержкой. Вплоть до этого момента мы все были большой семьей, в тяжелые времена приходили друг к другу на выручку. Теперь же, уличив вора и вскрыв коррупцию, я лишился всего. Очевидным решением было отказаться и от занимаемой должности, однако уход из морга был для меня чем-то немыслимым. Всю жизнь я мечтал здесь работать и теперь был заведующим, находясь в морге двадцать четыре часа в сутки, – это была моя жизнь, и отказ от нее казался мне равносильным смерти. Я решил, что продолжу работать, и если мне придется делать это в изоляции, так тому и быть.

По крайней мере, у меня был один друг в лице Салли – молодой ассистентки, которая отважно выступила в роли свидетеля преступного поведения Джорджа. А так как мне как можно скорее требовалось назначить кого-то на замену Джорджу и Эрику, я решил обратиться к Пэту, своему старому приятелю и помощнику из больницы святой Марии. Оказалось, что он работает в доме престарелых. Я объяснил неприятную ситуацию, в которую попал, и во что он ввязывается, но, к моей несказанной радости, Пэт согласился помочь. Истории про коррупцию его нисколько не удивили. Мы оба были свидетелями относительно небольших краж в больнице святой Марии. Заведующий моргом, работавший там до меня, был уволен из-за того, что обворовал тело, а одного из моих помощников обвинили в краже часов. Из-за отсутствия улик доказать ничего было нельзя, так что его просто перевели в регистратуру.

– Мне не помешает немного встряхнуться! – воскликнул Пэт, и на следующей неделе он прибыл в Саутуарк. Таким образом, заручившись поддержкой Салли и Пэта, я решил во что бы то ни стало привести морг Саутуарка в порядок.

Июль 1984 года

Такси подъехало к Центральному уголовному суду Лондона, я достал свой пропуск, быстро минул шумную толпу телевизионных и газетных журналистов под палящим солнцем и зашел через главный вход. Пройдя мимо поста охраны, преодолел два узких коридора и вошел в зал суда номер один.

Подобно моргу Саутуарка, помещения Центрального суда отчаянно нуждались в ремонте: залы были ужасно тесными и душными, и с наступлением жаркой погоды судебные процессы превращались в испытание на выносливость, особенно для облаченных в парики судей и королевских адвокатов.

Я нашел себе свободное место за свидетельской трибуной, откуда было хорошо видно обвиняемого и места для публики. Адвокаты заняли свои позиции – они вели себя так, словно это был очередной рабочий день, но невозможно было не заметить три семьи, расположившиеся над ними на местах для публики. Родители убитого и обвиняемого сидели всего в нескольких метрах друг от друга. Это был долгожданный день, когда должно было свершиться правосудие, и три семьи питали надежду: одна – на оправдательный приговор, другая – на пожизненный срок. Напряжение нарастало, и журналисты, заполнившие крошечную ложу для прессы и все свободные места для публики, с трудом сдерживали нетерпение. Воспоминания о деле были свежи в головах людей, как и фотографии похорон жертвы с первой полосы, заставившие замереть весь Южный Лондон. «Лондонские Ромео и Джульетта», – гласил заголовок в Standard. Это эффектное, пусть и не совсем точное сравнение сопровождалось незабываемой фотографией запряженного лошадьми катафалка, усыпанного цветами, и длинной похоронной процессией, конец которой скрывался из вида вниз по Боро-Хай-стрит.

Наконец всех призвали к порядку, в зале суда воцарилась тишина, и мы встали, приветствуя судью. Я пришел не для того, чтобы давать свидетельские показания: я участвовал в этом деле с самого первого дня и хотел увидеть, чем оно закончится.