Тед Шварц - Хиллсайдский душитель [История Кеннета Бьянки] [litres]

Остаток письма был посвящен сомнениям Кена. Он не мог понять, откуда на одежде жертв взялась сперма, хотя предполагал, что это сперма Грега, забравшегося на одну из связанных девушек. Кроме того, Бьянки упоминал, что узнал о неожиданной гибели Грега в дорожной аварии уже после ареста. Авария, случившаяся в том же районе, где произошли убийства, навсегда уничтожила шанс доказать «правду» с помощью Грега.

В течение следующих месяцев Бьянки продолжал враждебно реагировать на оказываемое давление. Он неустанно высказывал сомнения в уликах и требовал найти журналиста, который пообщается с ним в тюрьме, чтобы разобраться в противоречиях беллингхемского дела. Поскольку перед допросами Кену разрешили ознакомиться с полицейскими рапортами по делам, он считал, что позднее принял изложенную в них информацию за свои личные воспоминания.

Вообще такое возможно, но не в случае Бьянки. Во-первых, сведения, которыми он делился во время допросов, были гораздо многообразнее всех отчетов вместе взятых, к тому же он сообщал подробности, которые теоретически мог знать лишь убийца. Во-вторых, оставался лобковый волос, обеспечивший неопровержимое доказательство его участия. В-третьих, свидетель видел грузовик, принадлежавший охранному агентству, в восьмидесяти пяти милях от места преступления. Это случилось другой ночью, о чем Кен не упомянул. Бьянки смог отчитаться за два других грузовика, использовавшихся в ночь преступления, и предполагалось, что за рулем третьего сидел он сам. Машины действительно не было рядом с домом, где произошли убийства. Но Бьянки не удалось объяснить и то, что грузовик видели в восьмидесяти пяти милях оттуда через сутки после убийств. Даже те зацепки, на которые опирался сам Бьянки, в итоге приводили к заключению, что убийцей должен быть именно он.

Давление усиливалось. Кен часто разговаривал с матерью, одобрения которой всегда добивался. Миссис Бьянки отчаянно хотела верить в его невиновность и была глубоко уязвлена заявлениями относительно тяжелого детства сына. Вместе с новым мужем она перебралась в Калифорнию, чтобы быть поближе к Кену и избежать огласки после статей в газетах Рочестера. Мать жаловалась сыну на финансовые затруднения, и он чувствовал себя виноватым, поскольку не мог ей помочь. Это была очередная причина, чтобы с новой силой отрицать всякую возможность своего участия в убийствах.

Еще одним поводом открещиваться от сотворенного стал Шон. Мальчик был единственной радостью в беспросветном нынешнем существовании, и Кен боялся лишиться сыновней любви. Келли показывала ребенку фотографии отца, чтобы поддерживать в сыне живую память о нем. Но Шон общался с Кеном лишь в младенчестве. Ребенок быстро рос и переставал понимать, что такое настоящий отец. Кен знал, что не пройдет и нескольких лет, как Шон самостоятельно прочтет о нем в газетах и, вероятно, проникнется отвращением к нему. Бьянки хотел любви и уважения сына, и в то же время он понимал, что мальчик не сможет любить серийного убийцу.

Арест Анджело Буоно не улучшил дела. Анджело в некотором роде заменял Кену отца. Какие бы преступления Анджело ни совершил, в основу обвинения легли именно свидетельские показания Бьянки. Осознание этого мучило Кена, он винил себя за то, что выступил против кузена.

Тем временем Келли начала встречаться с другим, и Кен это знал. Он понимал, что однажды она найдет себе мужчину, и ненавидел саму мысль о том, что она уже не приедет в Лос-Анджелес поддержать его, а после окончания суда не поселится где-нибудь поблизости от тюрьмы, которая станет его последним пристанищем. Бьянки предпочел бы, чтобы Келли «исчезла» и больше не травила ему душу. Он хотел отречься от любви, избавиться от чувства вины за нынешнюю ненависть к прежде любимой женщине.

Даже те, кто вроде бы проявлял участие, причиняли только боль. Одна молодая красавица, бывшая сотрудница «Плейбоя» и подруга телерепортера, переписывалась с Бьянки и навещала его в тюрьме. Казалось, девушку искренне заботило тяжелое существование Кена, хотя она скрывала от него свою фамилию, называясь лишь именем. В итоге выяснилось, что она работала по заказу, намереваясь завоевать его доверие и выудить информацию для эфира.

Мотивы девушки так и не прояснились окончательно, но ей запретили дальнейшее общение с Бьянки. Однако она обнародовала историю о посещении Кена матерью, когда он впал в такое бешенство, что пришлось на время обездвижить его, поместив в специальное кресло. Сюжет появился в выпуске новостей на телеканале, где работал друг девушки. Правда, никто из тюремных охранников той смены не помнил такого эпизода: по их словам, несмотря на россказни девушки, Бьянки никогда не выходил из себя после визитов матери.

Нервировали и судебные отсрочки, а также бесконечная смена адвокатов у Буоно. Стоило Кену подготовиться к даче показаний, как слушание переносили на следующую неделю. Бьянки звонил матери и рассказывал о деле, на ходу выдумывая новые «факты». Он допытывался у Келли, почему она ему не верит, хотя все его заявления неизменно оказывались лживыми. Он мог сказать одному охраннику одно, а другому – совершенно противоположное. Если спросить у шестерых его посетителей, чту Бьянки говорил на конкретную тему в конкретный день, каждый из них процитировал бы совершенно разные фразы, но все шестеро не сомневались бы в абсолютной нормальности обвиняемого.

К середине 1980 года Бьянки, казалось, совершенно сдал. Он не мог смотреть в лицо правде. Родным и друзьям он рассказывал о «настоящем» убийце, которого когда-нибудь обязательно поймают. Твердил о деньгах, которые потратил на частных детективов, проверяющих «неувязки», призванные доказать его невиновность. Он так упорно отрицал реальность, что почти лишился доверия как свидетель. Если бы Бьянки привели в суд давать показания против кузена, заявления его были бы непредсказуемы. Ситуация весьма беспокоила сторону обвинения, но выхода не было.

Ко времени написания этой книги Кен Бьянки по-прежнему не мог принять на себя ответственность за совершенные преступления. Он отчаянно пытался найти виноватого. Твердил о дополнительном расследовании, о надеждах на новые улики, о неувязках в беллингхемском деле, о полицейских, которые стремятся его «упечь». Убийца не находил в себе сил смириться со своим прошлым, несмотря на все доказательства против него, включая его собственные признания, записанные на аудио- и видеопленки.

Мать Кена Фрэнсис сменила фамилию и живет со вторым мужем недалеко от места заключения сына. Она любит его, полностью принимая все хорошее и все дурное в нем. Фрэнсис потрясена свершившимися злодеяниями, но постепенно смирилась с тем, что это дело рук ее сына. Она читала о том, как проводился допрос под гипнозом, и не считает, что Кена принуждали к ложным показаниям.