Тед Шварц - Хиллсайдский душитель [История Кеннета Бьянки] [litres]

Пока от отсутствовал, на связанных девушек наткнулся бывший преподаватель колледжа, вышедший на пенсию, – он любил гулять с собакой в этом леске. Мужчина освободил пленниц, обратился в полицию, и помощники шерифа дождались возвращения насильника. В его машине были найдены веревки, отвертки, канцелярские ножи со сменными лезвиями и заправленный бутаном портативный паяльный пистолет, который используют для сильного нагрева небольших поверхностей. На этот раз преступник признался в своих планах и отправился в тюрьму до конца жизни.

Дело получило довольно широкую огласку. Преступник передвигался по территории нескольких округов. Работавшие и жившие здесь женщины понятия не имели, кто он, как выглядит и каким образом выбирает жертву. Все были напуганы, многие девушки постоянно носили при себе пистолеты, ножи или другие средства самообороны, вроде небольших бейсбольных бит и газовых баллончиков.

Приговор должен был положить конец истории. Средства массовой информации утратили к ней интерес – тут обошлось без свирепых маньяков, которые пленяют воображение издателей, специализирующихся на документальных расследованиях. Сестра насильника навещала его, ведь она с мужем и детьми были единственными близкими ему людьми. Женщина решила показать, что ей не наплевать на родного брата, хотя его злодеяния вызывали у нее отвращение, а мысль о том, что он никогда не выйдет на свободу, – облегчение. И вот во время одного из телефонных разговоров он начал рассказывать сестре о письмах, которые получал в тюрьме строгого режима.

– Брат переслал их мне, – поведала мне собеседница. – Они были написаны на дешевой бумаге или разлинованных тетрадных листках, будто позаимствованных на работе. Некоторые были напечатаны на машинке, другие нацарапаны карандашом или ручкой, печатными буквами или практически неразборчивыми каракулями. Были полуграмотные записки и послания, свидетельствующие об образованности автора. И во всех содержались просьбы о помощи: либо во взаимоотношениях с мужчинами, либо в сексуальных практиках, либо в общении с подраставшими дочерьми.

Автор одного из писем рассказывала, что ее дочь-подросток предается разврату со своим дружком. Женщина просила преступника, осужденного за изнасилования, помочь исправить ситуацию. «Муж бросил нас несколько лет назад, – писала она. – Сильный мужчина уберег бы дочь от беды».

Некоторые предлагали насильнику рассказывать подросткам о сексе. Были вопросы про романтические отношения и брак. Многие женщины признавались, что они не замужем (одиноки, овдовели или разведены) и нуждаются в советах опытного мужчины по воспитанию детей.

Большинство вопросов скорее укладывалось в программу специальных семейных курсов для родителей, какие существуют в нашей церкви и в государственной и приходской школах, которые посещали мои дети. Такие темы вполне уместны для матерей, чьи дети вступают в пубертатный период: менструация, свидания, время, после которого подростку полагается быть дома, бунтарские высказывания и поступки. Подобные вопросы могут появиться у любой матери, однако ответы на них лучше искать в более подходящих местах – например, местной библиотеке. Почти повсюду в Америке есть школьные психологи, священники, организации вроде Семейной социальной службы и Ассоциации планирования семьи. Жестокий насильник, осужденный за надругательства над женщинами и похищение двух девушек с намерением их пытать, – неподходящий источник информации. Однако большинству авторов писем он представлялся олицетворением сильного мужчины, к которому они шли за советом.

Через сестру насильника я обратился к нему и попросил разрешения связаться с одной из писавших ему женщин. Но когда я упомянул, что написал книгу о Хиллсайдском душителе, он пришел в ярость и обозвал меня бессовестным прихлебателем. Его возмутило, что мне хватило наглости похваляться перед ним своей книжонкой. Мне не просто запрещали писать той женщине и общаться с ним самим, но и посоветовали заняться настоящим делом, а не выезжать на таких знаменитостях, как они с Кеном Бьянки. Насильник облил меня презрением, точно рок-идол, выставляющий вон льстивую фанатку, которой вздумалось, будто секс со звездой имеет какое-то отношение к любви, обязательствам и человеческим отношениям.

Я обратился к чиновникам пенитенциарной системы за разъяснениями по поводу контактов заключенных с внешним миром. По моему мнению, преступники не имеют права получать такие письма, однако все оказалось по-другому: пока заключенный не совершает преступлений в стенах тюрьмы, он волен переписываться с кем угодно.

– Методы, с помощью которых мы можем защищать граждан от преступников, ограничены, – объяснил один чиновник из Флориды. – Тюрьма – это закрытое сообщество, где количество заключенных намного превышает штат. У нас сидят старики, которые хотят одного: чтобы их оставили в покое и дали им спокойно умереть. У нас сидят молодые правонарушители, которые отличаются чрезвычайной жестокостью и жаждут доказать, что здесь, за решеткой, они такие же крутые, как и на воле. У нас сидят душевнобольные, хотя нам не позволено их так называть. Они понимают разницу между плохим и хорошим, почему и угодили в тюрьму, а не в психиатрическую лечебницу, но это правовые нюансы. Эти ребята – чокнутые, они могут внезапно психануть, покалечить себя, наброситься на сокамерников или на охрану.

Мы никогда не рубим сплеча. Большинство наших подопечных надеются когда-нибудь выйти на волю. Мы обязаны удостовериться, что у них есть аттестат о среднем образовании и определенная профподготовка, ведь, если им не удастся найти работу, они возьмутся за старое. Впрочем, публика не хочет ничего знать. Народу важно наказать преступников, а не дать им бесплатное образование. Поэтому мы вечно вынуждены объясняться, особенно когда нам требуется техническое оборудование, например компьютеры. Заключенным, которым мы доверяем, предоставлен ограниченный выход в Интернет, хотя в некоторых тюрьмах осужденным закрыт доступ к любым устройствам, с которых можно выйти в Сеть. Но основы компьютерной грамотности необходимы этим мужчинам и женщинам не меньше умения писать и считать, – чтобы работать за кассой, на стройке, чтобы научиться общаться с потенциальным работодателем.

То же самое с письмами и телефонными разговорами. Мы их проверяем, но, если нет ничего противозаконного, что тут сделаешь? Среди тюремных священников, которых мы допускаем в исправительные учреждения, попадаются самозванцы или чудаки, но, если они честны с заключенными, действительно проводят службы и занятия по изучению Библии, мы их не трогаем, потому что правила соблюдены и некоторые преступники в самом деле исправляются. Вот так же с письмами и звонками. Случается, завязываются настоящие романы и заключенные обращаются за разрешением на брак. К некоторым после предварительного досмотра пускают посетителей. Большинство женщин, повстречай они этих парней на улице, с воплями убежали бы прочь, а тюремные романы обычно заканчиваются через пару недель после освобождения заключенного. Но это опять-таки вопрос оценки рисков.