Тед Шварц - Хиллсайдский душитель [История Кеннета Бьянки] [litres]

В число детей с «особыми потребностями» в нашем округе включают и тех абсолютно нормальных малышей, которых можно взять только вместе с братьями или сестрами в одну приемную семью, а также всех ребят старше трех лет.

Мы с Лесли дали согласие на усыновление ребенка с особыми потребностями, после чего в течение года социальные работники оценивали и проверяли нас, чтобы удостовериться: мы понимаем, с чем можем столкнуться, и готовы справляться с трудностями. Наконец нам разрешили приступить к выбору.

Рахима мы присмотрели по его личному делу. Есть много способов выбрать приемного ребенка. Некоторые государственные и частные агентства доходят до того, что устраивают совместные вечеринки, где взрослые могут поиграть с детьми, а самые удачливые – уехать домой уже с приемышем. Ни дать ни взять раздача щенков, которые организуют в торговых центрах приюты для животных. Страдания детей, оставшихся без внимания, невозможно себе вообразить, но они наверняка способны привести к пожизненному ощущению собственной ущербности. Возможно, именно такие страдания испытал Кен Бьянки сразу после появления на свет, когда его перебрасывали из дома в дом, не давая ни к кому привязаться.

Рахим побывал по меньшей мере на одной из таких вечеринок «для будущих родителей». Кроме того, он несколько раз гостил в семьях, интересовавшихся его усыновлением. У некоторых пар Рахим бывал так часто, что уже начинал считать их мамой и папой, всякий раз веря, что это «навсегда».

Временные опекуны мальчика, казалось, хотели отделить каждую следующую пару возможных усыновителей от предыдущей, меняя Рахиму имя. Насколько мы знаем, его по очереди звали Робином, Майклом и Мэттью. И тем не менее потенциальные родители снова и снова отвергали Рахима под любым именем. Он ни разу не прошел негласного, однако совершенно очевидного «теста на умиление».

Особенно удручает здесь смена имени. Ведь оно не только служило единственной константой в жизни мальчика, но и красноречивее всяких слов говорило о его происхождении и предназначении. В исламе Рахим – одно из 99 имен Аллаха; по-арабски оно означает «милостивый» и «благословленный Богом».

Возможно, отказы были обусловлены семейной историей Рахима. Плод межрасового союза с преобладанием негритянской крови, он с рождения страдал зависимостью от восьми видов наркотиков. Его биологическая мать не хотела ребенка и подписала отказ прямо в роддоме. Через полгода ее убили, скорее всего из-за сорвавшейся сделки с наркотиками. Биологический отец мальчика умер от передозировки.

Чтобы вылечить Рахима от врожденной наркозависимости и выписать из больницы, ушло полгода, после чего он попал в программу опеки младенцев, которую вела группа католических монахинь. Малыш не говорил, хотя мог издавать звуки, и проблемы с речью не исчезли, когда его отдали в патронатную семью постоянного пребывания для детей с особыми потребностями. Прежде чем он стал нашим сыном, его тринадцать раз пытались отдать на усыновление, однако считалось, что мальчика никто не возьмет. За плечами у него была врожденная наркозависимость, а психологическое тестирование, проведенное накануне его двухлетия, выявило задержку развития и отсутствие речи. В патронатной семье заботились именно о таких детях, и среди прочих там воспитывался мальчик-аутист, которому на момент знакомства с Рахимом было 17 лет.

Рахиму предстояло пройти программу, с помощью которой отсталых детей готовят к взрослой жизни, обучая несложным профессиям вроде мойщика посуды или уборщика. В стране существует сеть ресторанов «Деннис», куда нанимают таких людей, чтобы помочь им приносить пользу обществу, а взамен получают надежных, безотказных сотрудников на низкооплачиваемые должности. Их также берут уборщиками в нашу окружную больницу. Предполагалось, что однажды Рахим пополнит ряды честных и полезных обществу граждан, которые никогда не поступят в колледж, довольствуясь в лучшем случае профтехучилищем с облегченной учебной программой.

Когда мы с женой просмотрели личное дело чернокожего (мы сами белые) немого мальчика с задержкой развития, родившегося с зависимостью от восьми видов наркотиков, первым нашим побуждением было сразу сказать: берем! С фотографии на нас смотрел хорошенький трехлетний карапуз, в глазах которого светилось любопытство. Снимок противоречил личному делу, и мы усомнились в наличии настоящей задержки развития. Впрочем, это не имело значения. Рахиму были нужны родители. Нам был нужен ребенок. Какая бы жизнь ни ждала нас в будущем, мы встретим ее все вместе.

В ту минуту, сидя в кабинете социального работника, я был уверен, что никогда не научусь любить детей. Однако я знал, что Лесли заочно уже обожает нашего сына. А еще я знал, что всегда буду заботиться о нем. Он никогда не узнает, что я его не любил. Он не узнает, что я просто старался залечить его раны и обеспечить ему ту жизнь, которой он достоин. Я дам ему все, в чем он нуждается, ни на минуту не забывая о ранних годах Кена Бьянки, насущными потребностями которого так часто пренебрегали.

А потом мы познакомились с Рахимом. Первая встреча началась в «Макдоналдсе», потом мы отправились в местный детский музей, где малыш играл с гигантским строительным конструктором. Нам дали всего пару часов, прежде чем социальный работник должна была отвести его обратно в патронатную семью.

– Своди-ка его в туалет, – сказала Лесли, когда подошел срок возвращения соцработника, и я тут же запаниковал.

Я в жизни не водил в туалет маленьких детей. Мне ни разу не приходилось менять подгузники и вообще иметь дело с трехлетним мальчиком с задержкой развития и отсутствием речи, которому, вероятно, нужно «кое-куда». Теоретически я знал, как все это происходит, вот только плохо понимал, что делать.

К счастью, Рахим оказался опытнее меня. Он уже давно обходился без подгузников. Я направил его к писсуару, которые в детском музее подходят по высоте для самых маленьких. Он подошел, сполоснул в писсуаре руки, спустил воду и гордо воззрился на меня. Я потащил Рахима к раковине, вымыл ему руки с мылом, высушил и отвел его назад к Лесли. О случившемся я ей рассказал, только когда мальчик ушел с соцработником. Жена лишь вздохнула:

– Надеюсь, сиденье у нее в машине отмоется.

Во второе посещение, пару дней спустя, мы забрали Рахима из дома, где он жил с патронатной семьей, съездили в торговый центр, а потом отвезли мальчика обратно. Но еще перед выездом я попросил опекунов предварительно сводить его в туалет, что они и сделали. Проблема была решена.

В третий раз мы забрали мальчика к себе на ночь. У него была пижама-комбинезон с разрезом сзади для естественных надобностей. Я подоткнул ему одеяльце в кроватке, поцеловал на ночь и понял, что моя жизнь уже никогда не будет прежней. С утра мы повели его в кафе, и тут чаша впечатлений Рахима окончательно переполнилась, и он расплакался. Слезы текли у него по щечкам, но с губ не слетело ни единого слова. Я обнял его, поцеловал в макушку и, тоже прослезившись, шепнул: