Имре Кертес - По следам преступления

Воля: он находится в контрасте к эмоциональной импульсивности (действие под влиянием минутных чувств), и это он старается затормозить. Он может быть волевым. Настаивает на своем убеждении и стремится претворить свои решения.

Эмоционально: по своей природе добродушен. Сочувствует, сопереживает другим и готов оказать помощь. Хочет рационализировать свою эмоциональную жизнь. На основании виденного и слышанного в жизни научен тому, что чувственные порывы необходимо подавлять и отодвигать в подсознание. Скорее хочет прислушиваться к своим интересам, предвидениям. Он поступает так частично из самозащиты, поскольку по своей чувствительности недостаточно закален, чтобы перенести идущие извне и обрушивающиеся на него впечатления.

Умственно: образ мышления логический. Может аргументировать. Всегда может вывернуться с помощью аргумента. Нередко думает „генами”, инстинктами, предчувствиями и таким образом понимает суть вещей, познает правду и находит правильный путь. Часто проецирует в свое сознание фантазии и желаемые картины и так самопереживает. Его желания в большинстве случаев чувственного характера.

Характерологические объяснения: доминанты его характера следующие: 1) его контрасты — в его характере сливаются инстинктивные особенности противоположного стремления и предопределенности и становятся доминантами характера; 2) его сенсибильность, которая может быть сведена к повышенной чувствительности душевного и нервного происхождения. Проявляющиеся в инстинктивной жизни психические ограничения и недостаток согласованности между душевной и телесной сферой в конечном итоге могут быть объяснены его сенсибильностью. Часть его инстинктивной энергии преобразуется в область чувствительного; 3) его воля, которая иногда доходит до упрямства; 4) желание рационализировать эмоциональную жизнь и выдвижение на передний план интереса. Ограниченные в проявлениях чувства часто ищут выход с помощью проецирования желаемых картин в сознание; 5) добродушие, кроющееся, в основном, в природе; 6) мышление „генного” характера.

Эти шесть характерных доминант составляют суть характера.

Один из крупных криминалистов конца прошлого века Бертильон жил во Франции. Он являлся создателем антропометрической школы. Сущность ее заключалась в том, что физические размеры частей тела преступника измерялись с большой точностью и на основании этих измерений велась регистрация преступников в картотеке. Этот метод сегодня полностью вытеснила дактилоскопия, и в наши дни он живет только как память в музеях криминалистики. Однако личные уголовные фотографии, хранимые в полицейских картотеках, и сегодня во всем мире делаются согласно правилам, разработанным Бертильоном. Мы уже рассказывали о распространении дактилоскопии и теперь упоминаем об антропометрии только потому, что Бертильон этим же способом производил и графическую экспертизу. В 1898 году в одном журнале появилось его произведение „Сравнение почерка и графическая идентификация”. Оно содержало описание так называемого графометрического метода. В своей работе Бертильон использовал те же самые средства и методы, которые применялись при регистрации преступников. Идентификацию по почерку он хотел разрешить путем описания и измерения букв, а также их отдельных частей.

Графометрия продвинула вперед изучение почерка, но тот факт, насколько она сама по себе недостаточна для дачи обоснованного заключения, лучше всего доказывается собственной деятельностью Бертильона как эксперта. Одной из позорных страниц в жизни Бертильона была его роль в процессе Дрейфуса.

В 1894 году французский военный министр получил секретное письмо, которое „случайно” отобрали у одного представителя иностранного государства. Документ был подготовлен в генеральном штабе, и поэтому под наблюдение взяли офицеров генерального штаба.

По секретному донесению и заключению эксперта-графолога был арестован капитан Дрейфус. На основании лживого обвинения в шпионаже и предательстве родины он был предан военному трибуналу, разжалован и осужден к пожизненным каторжным работам. Преследование офицера-еврея было организовано французской реакцией с антисемитскими, шовинистическими, провокационными целями.

Спустя два года начальник службы информации генерального штаба узнал, что секретные документы передавались Германии не Дрейфусом, а другим офицером — Уолсеном-Эстерхази. Брат Дрейфуса обвинил в этом Уолсена-Эстерхази, однако военный трибунал, несмотря на неопровержимые улики, оправдал его.

Прогрессивные силы развернули кампанию за освобождение Дрейфуса. Один из руководителей этой кампании, выдающийся французский писатель Эмиль Золя написал французскому президенту два письма. Он обвинил военное министерство, генеральный штаб и военный трибунал в том, что они намеренно осудили невиновного Дрейфуса и не раскрыли подлинного преступника. Результат: Золя приговорили к годичному тюремному заключению за оскорбление армии.

Движению за освобождение Дрейфуса удалось добиться пересмотра процесса. На заседании одна за другой рушились улики обвинения. Однако реакция не желала признать свое поражение. Дрейфуса не оправдали, а только уменьшили ему срок наказания.

Так, невинно осужденный человек все же не обрел свою свободу. Только в 1899 году он был помилован, и в конце концов в 1906 году — после двенадцати лет унижений — его полностью реабилитировали: возвратили воинское звание и вновь зачислили в армию.

Роль экспертов-специалистов в области исследования почерка в этом деле была чрезвычайно велика. Представим только себе, что при первом разбирательстве членам суда даже не предъявили документ, представлявший основание обвинения, — он носил гриф „строго секретно”. Первоначально было назначено четыре эксперта-графолога. Они были согласны с тем, что спорный текст был написан не обычным почерком Дрейфуса, однако только двое из них исключили возможность того, что он представлял собственноручный почерк обвиняемого, двое выдвинули предположение, что в данном случае имеют дело с измененным почерком.

Для разрешения спора экспертов привлекли Бертильона. Для представленного им заумного и напыщенного заключения характерны такие предложения: „Частично правы те эксперты, которые говорили, что секретный документ написан свободной рукой. Однако те, кто заметил среди слов более обычного выпадений и взаимосвязей формы и на основании этого считают его поддельным, возможно, гораздо ближе стоят к истине. В действительности документ написан и не измененным, и не подлинным почерком, и одновременно это и то и другое. Это собственное изобретение Дрейфуса… Документ скопирован, но в сущности даже не скопирован и в то же время скопирован. С помощью линейки Дрейфус свел свой почерк к одному размеру с почерком своей жены и брата, чтобы скомбинировать их в подобие научной схемы кривых…”