Николай Модестов - Серийные убийцы. Кровавые хроники российских маньяков

Почему все жертвы были в шубах? Девятнадцатилетний убийца считал, что одетая в меха женщина наверняка имеет при себе крупные деньги. Наивная, но вполне понятная мысль. Для Чайки, приехавшего в столицу из нищенствующей украинской глубинки, шубы были не нарядной и теплой одеждой, а чем-то вроде приманки.

На следствии была допрошена мать серийного убийцы. Вот ее показания: «После освобождения из мест лишения свободы сын зарабатывал на жизнь торговлей. Он покупал на Украине вещи, а потом перепродавал их по более высокой цене в России. На работу он не устраивался, говорил, что и так имеет достаточно денег. Никаких странностей в его поведении я не замечала».

Спасенную жертву последнего, несостоявшегося преступления найти так и не удалось. Женщина зашла в подъезд и не подозревала, что была на волосок от гибели. И еще интересное дополнение. По утверждению Чайки, ему тоже было знакомо чувство жалости. Он якобы трижды заходил в лифт с женщинами, но, посмотрев им в глаза, менял решение – не убивал.

На вид – самый обычный парень, физически крепкий, играл в футбол, занимался кикбоксингом, худощавый, спокойный. Заурядная внешность маньяка делала его особенно опасным. Такому легче усыпить бдительность даже самой осторожной жертвы, а потом, совершив свое черное дело, бесследно раствориться в многомиллионном городе. Чайка на это и рассчитывал. И уже не остановился бы, почувствовав легкость шальной добычи и простоту, с которой ему удавалось исчезать с места резни.

Сколько еще душ загубил бы потрошитель? Московские сыщики криминального рекорда не допустили. Наручники на запястьях серийного убийцы защелкнулись через две недели после первой трагедии. Оперативники сделали почти невозможное: вычислили гастролера из города Сумы, не имевшего в Москве ни связей, ни знакомств, ночевавшего на вокзалах в сдаваемых приезжим спальных вагонах.

Позже на следствии Чайка рассказал, что деньги ему срочно понадобились для свадьбы. Он собирался жениться на землячке – девушке из города Сумы. Молодые даже заказали зал в ресторане, разослали приглашения родственникам и друзьям, присмотрели подвенечное платье для невесты. Бракосочетание было назначено на 19 февраля. За три дня до знаменательного события жениха задержали в столице с орудием убийства четырех женщин.

Кроме Чайки, по делу проходили еще два человека – дружки убийцы, с которыми он совершал грабежи и разбои. В уголовном деле остался лишь один эпизод разбойного нападения. Но сами дружки рассказывали гораздо больше. Увы, найти свидетелей преступлений и заявлений потерпевших в отделениях милиции прокуратуре так и не удалось. Так что подельники Чайки Якименко и Скрынников отделались достаточно мягким наказанием.

– Правда, чтобы отправить их за решетку, – вспоминает Сергей Дорофеев, – нам пришлось ехать на Украину, вывозить подозреваемых в Россию. Эта история заслуживает отдельного упоминания. Мы приехали за Якименко и Скрынниковым накануне Восьмого марта. Все Сумы были во хмелю. Естественно, тепленькими оказались и наши фигуранты. Как заставить их спокойно отправиться в Москву, чем заманить? Ведь они прекрасно понимали, что поездка ничего хорошего им не сулит. И мы пошли на «военную хитрость».

Московские сыщики Александр Мяндин, Евгений Данилин, Владимир Шульга и следователь Сергей Дорофеев пригласили подозреваемых на разговор… в вагон поезда «Сумы – Москва». Возможно, будь Якименко и Скрынников трезвы, они бы в ловушку не попались. Но оба к вечеру 7 марта были в очень веселом расположении духа.

Москали приглашают? Придем, почему нет! И они зашли для разговора в вагон. Сыщики предусмотрительно взяли два купе СВ. Сели за стол, начали беседу. Горилка полилась рекой. И вскоре оба «клиента» спали на верхних полках СВ… Утро было нелегким не только для уже закованных в наручники подельников Чайки. Сыщикам «военная хитрость» также далась тяжело. Но больше всего опера опасались пробуждения Якименко: боевой вес – сто килограммов, судимость, дерзость и весь букет соответствующих «достоинств».

Якименко открыл глаза и некоторое время лежал, упершись взглядом в потолок. Затем, почувствовав покачивание вагона и стук колес, неожиданно произнес на «чистом» суржике:

– А якщо я не захочу до Москвы йихаты?

Вместо ответа один из сыщиков раздвинул шторки. За окном проплывали пригороды столицы России. Якименко все понял, но делать было нечего…

– Но самый неожиданный фокус выкинул Чайка, – рассказывает Сергей Дорофеев. – Суд приговорил его к исключительной мере наказания. Приговор был ожидаемый и более чем заслуженный, и тут Чайка заявил: одно из убийств он совершить не мог. Подтверждение тому – намерение венчаться в церкви. То, что в день убийства он находился в Сумах, может подтвердить батюшка храма, в котором было намечено венчание. Верховный суд отменил приговор и направил дело на новое рассмотрение. Обидно: брак в работе, да и несправедливо: ведь ясно, что убийца врет, цепляется за соломинку.

– Отправились в Сумы, – заканчивает рассказ Сергей Борисович. – Убийца не учел, что со времен Крещения Руси в наших храмах бухгалтерия и статистика ведутся на самом высшем уровне. Приехали, взяли церковные книги и убедились, что ни в день, указанный преступником, ни в другие дни его фамилия не значится. Это же подтвердил и батюшка местного храма. Мы вернулись в Москву, оформили дело и вновь направили его в суд. В таких случаях обычно после повторного разбирательства суд не выносит аналогичный вердикт. Наказание всегда смягчается. Судья перестраховывается, что ли… Но на этот раз приговор был подтвержден.

Думаю, это абсолютно уникальный случай в истории отечественного правосудия нового времени, когда преступник получил две высшие меры наказания.

В девяностые годы прошлого века очень популярными были опросы граждан. Темы выбирались разные, а итоги оказывались порой весьма неожиданными. Один из вопросов звучал так: какое место в городе жители считают самым опасным? Каково же было удивление организаторов изучения общественного мнения, когда бо́льшая часть респондентов назвала самым опасным местом в городе не грязные пустыри, темные подворотни или запущенные в те годы парки. Согласно опросам социологов, опубликованным «Вестником Департамента по делам печати и информации правительства Москвы», больше всего москвичи страшились входить в собственные подъезды.

С осени 1995 года к «подъездобоязни» добавилась еще одна фобия, в особенности заметная у детей и женщин: с тех пор редко кто из представительниц слабого пола или подростков отваживается зайти в лифт с незнакомым мужчиной. Не все помнят, что новому комплексу, теперь уже «лифтобоязни», москвичи обязаны двум сексуальным маньякам, каждый из которых совершил по нескольку десятков грабежей и изнасилований школьниц и женщин.