Любовь Лобанова - Преступления против правосудия

Но в том-то и дело, что непосредственные объекты преступлений против правосудия отнюдь не одинаковы. Уже было сказано в предшествующем параграфе, что правосудие как объект уголовно-правовой охраны ввиду многообразия включаемых в его содержание общественных отношений не может быть представлено в качестве односложного защищаемого блага.

В философской литературе и психологии замечено, что «любая органическая система, в том числе и деятельность, развивается не за счет сведения многоуровневых образований к общему знаменателю, а как раз наоборот — путем порождения из некоторой “клеточки” многообразных явлений, непохожих друг на друга» [151], что всякая деятельность характеризуется определенной структурой [152]. Не составляет исключения и деятельность по осуществлению задач правосудия. В ходе ее возникают различные отношения. Они складываются на разных этапах развития процессуальной деятельности и после ее окончания; характеризуют разные формы судопроизводства; обеспечивают разные свойства такой деятельности. К тому же, как выяснено ранее, к этой деятельности объект уголовно-правовой охраны гл. 31 УК РФ не сводится. Думается, следует усомниться в правильности традиционного подхода к определению непосредственных объектов преступлений против правосудия. Подход этот заключается в том, что данные объекты отождествляются с объектом преступлений, включенных в соответствующую главу. При этом ученые либо избегают вообще упоминаний о непосредственных объектах отдельных посягательств против правосудия [153], либо называют в качестве таковых нормальную деятельность органов прокуратуры, следствия и суда [154]и т. п. Иногда в качестве основного непосредственного объекта указываются деятельность отдельных судов, непосредственно осуществляющих функции правосудия, и деятельность органов, в этом им содействующих [155].

Естественно, что при таком подходе классификация преступлений против правосудия и не могла строиться по принципу общности основного непосредственного объекта преступления.

Не можем мы с учетом сказанного согласиться и с мнением М. А. Гараниной, считающей, что система преступлений против правосудия, построенная по непосредственному объекту, отличается сложностью и неудобна для практического использования [156].

Нельзя сказать, что в юридической литературе не предпринималось усилий для выяснения структуры правосудия как объекта уголовно-правовой охраны. Так, отнюдь не бесперспективной была попытка построить систему преступлений против правосудия с учетом признаков их объекта, предпринятая И. С. Власовым и И. М. Тяжковой в 1968 г. «Имеет смысл, — подчеркивали авторы, — выделить использование судебно-следственными работниками их прав в интересах осуществления задач правосудия, а не вопреки им в качестве подгруппового объекта преступлений, предусмотренных ст. 176-179 УК РСФСР» [157]. Развивая эту мысль [158], И. С. Власов и И. М. Тяжкова подчеркивали, что в отличие от этих преступлений остальные преступления, названные в гл. 8 УК РСФСР, посягают на правосудие как бы «извне». При этом ученые отмечали, что преступления, предусмотренные ст. 180, 181, 183, 184 УК РСФСР, «всегда препятствуют поступлению от граждан в распоряжение правосудия доброкачественных сведений и доказательств, которые представляют собой важное условие осуществления задач правосудия», что объектом преступлений, предусмотренных ст. 182, 189, 190 УК РСФСР, является беспрепятственное получение необходимых сведений, а преступлений, регламентированных в ст. 185-188 УК РСФСР, — реализация осуществления приговора [159].

Наиболее удачной считает классификацию преступлений против правосудия по их непосредственному объекту М. Голоднюк. Автор указывает, что такая классификация в наибольшей степени отражает те общественные отношения, которым определенные группы данных преступлений причиняют вред, и пишет: «По непосредственному объекту преступления против правосудия можно дифференцировать следующим образом.

1. Преступления, препятствующие исполнению работниками правоохранительных органов их обязанностей по осуществлению целей и задач правосудия.

2. Преступления, совершаемые в процессе отправления правосудия должностными лицами (судьями, прокурорами, лицами, производящими дознание и предварительное расследование).

3. Преступления, препятствующие осуществлению мер государственного принуждения, указанных в приговорах, решениях суда или иных судебных актах» [160].

Тенденция перехода от классификации рассматриваемых преступлений по признакам субъекта к группировке с учетом особенностей непосредственного объекта преступлений наметилась и в учебной литературе. Так, автор соответствующего раздела учебника «Российского уголовного права» считает указанный критерий положенным в основу следующей группировки преступлений, предусмотренных в гл. 31 УК:

а) посягательства на судей и сотрудников органов предварительного расследования (ст. 294-298);

б) служебные преступления участников уголовного судопроизводства (ст. 299-302, 305, 310, 311);

в) фальсификация и сокрытие доказательств (ст. 303, 304, 306-309, 316);

г) невыполнение процессуальных решений (ст. 312-315) [161].

В «Учебнике Особенной части уголовного права» также, наряду с группировкой преступлений против правосудия по признаку субъекта преступления, сделана попытка классифицировать посягательства, содержащиеся в гл. 31 УК, с учетом объекта преступления. Авторы считают, что предпочтительнее говорить о закреплении в данной главе трех разновидностей уголовно-противоправных деяний: а) воздействие на лиц, участвующих в отправлении правосудия; б) злоупотребление правами и обязанностями со стороны представителей правосудия; в) неисполнение гражданского, служебного или общественного долга в сфере правосудия со стороны лиц, не являющихся его представителями по конкретному делу [162].

Получила относительное распространение и классификация, заключающаяся в выделении следующих пяти групп преступлений:

а) посягательства, направленные на отношения по реализации конституционных принципов правосудия (ст. 299-301, 305 УК);

б) посягательства на деятельность органов правосудия в соответствии с его целями и задачами (ст. 294-298, 311 УК);

в) посягательства на процессуальный порядок получения доказательств по делу (ст. 302-304, 306-309 УК);

г) посягательства на деятельность органов правосудия по своевременному пресечению и раскрытию преступлений (ст. 310, 316 УК);

д) посягательства на отношения по реализации судебного акта [163].

Однако приведенные классификации в большей или меньшей степени страдают некоторыми недостатками. Эти недостатки выражаются как в том, что единство основания классификации не выдерживается, так и в том, что основной объект преступления как критерий классификации в действительности подменяется другим. Подтвердим сказанное на примере некоторых классификаций.