Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Подобная позиция отражена Европейским судом в постановлении по делу «S. v. Switzerland». Заявитель подозревался в терроризме — поджогах государственных зданий и хранении взрывчатки. В течение первых месяцев после задержания его встречи с адвокатом проходили под наблюдением полицейских, которые могли слышать разговоры адвоката и заключенного. Более того, три письма адвокату были изъяты и использовались в дальнейшем для проведения графологической экспертизы. Также полиция изъяла у адвоката документы, относящиеся к делу, которые тот пытался передать своему подзащитному. Прокуратура ссылалась на риск того, что заявитель через своего адвоката вступит в сговор с другими обвиняемыми. Власти также говорили, что заявитель отказался дать показания, что, соответственно, повышало риск сговора с целью выработать единую линию защиты.

Европейский суд, рассматривая эти ограничения, отметил, что риск сговора не был подтвержден никакими фактами. Адвокат заявителя не был обвинен в каком-то конкретном нарушении закона или даже профессиональной этики; что касается выработки общей позиции по делу, то это является естественным приемом адвокатской защиты, в котором нет ничего противозаконного. Суд указал, что право на конфиденциальное свидание с адвокатом является одним из самых базовых требований п. 3 (с) статьи 6, гарантирующего право на юридическую помощь. Суд также отметил, что ограничения на свидания с адвокатом длились около семи месяцев. В результате было найдено нарушение п. 3 (с) статьи 6 Конвенции.

В постановлении по делу Суд отметил: «Право обвиняемого общаться со своим адвокатом вне досягаемости от третьих лиц фигурирует среди элементарных требований справедливого судебного разбирательства в демократическом обществе и вытекает из статьи 6 п. 3 (с) Конвенции. Если бы адвокат не мог общаться со своим клиентом без такого наблюдения и получать конфиденциальные указания, его помощь потеряла бы пользу, тогда как цель Конвенции состоит в защите практического и эффективного осуществления прав».

Аналогичные правовые позиции сформулированы Европейским судом по вопросу конфиденциальности информации, полученной вследствие общения адвоката со своим доверителем.

В практике применения Конвенции можно найти несколько дел, в которых Европейская комиссии признавала вмешательство в тайну переписки и переговоров адвоката обоснованным. В деле «Mudlers v. the Netherlands» (постановление ЕСПЧ от 6 апреля 1995 года) заявитель — практикующий адвокат и конкурсный управляющий банка — подозревался в мошенничествах. Его телефон был поставлен на прослушивание по решению «следственного судьи»; при этом судья информировал о факте прослушивания главу адвокатской палаты, которому регулярно направлялись копии кассет с записями разговоров заявителя. Судья и глава адвокатской палаты вместе решали, какие записи надо стереть, так как они не относятся к делу самого заявителя, а какие оставить. Эта мера, по мнению Комиссии, в достаточной мере защищала клиентов адвоката от разглашения сведений, сообщенных ему; в его же собственном деле заявитель действовал самостоятельно, а не по поручению.

Из дел, касающихся конфиденциальности переписки между заключенным и его адвокатом, следует вспомнить и дело «Calogero Diana v. Italy» (постановление ЕСПЧ от 15 ноября 1996 года). Дело касалось террориста, члена итальянской «Красной бригады»; его переписка с адвокатом вскрывалась и прочитывалась администрацией тюрьмы. Итальянский закон разрешал перлюстрацию по мотивированному решению судьи в отношении определенных категорий заключенных. Автоматический (в силу указаний закона, а не по судебному решению) мониторинг всей корреспонденции заключенных (не только с адвокатом, но и с родственниками) был признан несоответствующим Конвенции в постановлении от 23 сентября 1998 года по делу «Petra v. Romania»». Интересно, что мотивировка внутренних решений в этом деле была достаточно подробной и, более того, действие этой меры было ограничено определенным сроком. Наконец, о перлюстрации было официально сообщено заявителю. Тем не менее Суд нашел нарушение статьи 8 Конвенции в этом деле. С одной стороны, Суд признал, что действия тюремных властей имели под собой законодательную базу. Вместе с тем Суд сосредоточился на такой проблеме, как «качество закона», примененного в этом деле. Итальянский закон не указывал, по каким основаниям судья может разрешить перлюстрацию и на какой срок. Таким образом, дискреция судьи в этих вопросах оставалась недопустимо широкой, а закон — слишком неопределенным. При этом Суд оговорился, что закон не может детально описывать каждый случай, в котором допускается перлюстрация, — такое требование было бы неисполнимым. В то же время закон должен устанавливать хоть какие-то рамки, ограничивающие дискрецию внутренних органов при решении этого вопроса.

Качество закона, примененного в деле, было предметом исследования ЕСПЧ и в постановлении от 25 марта 1998 года по делу «Kopp v. Switzerland», где рассматривался вопрос о прослушивании телефонов адвокатского офиса. Швейцарский закон содержал безоговорочный запрет на прослушивание телефонных переговоров адвокатов с их клиентами. Правительство пыталось объяснить, что заявитель прослушивался в «личном качестве» (под подозрением была его жена, а не он сам). Однако закон ничего не говорил о том, как различить «личные» и «профессиональные» переговоры. Суд отметил, что правоприменительная практика допускала такое прослушивание, т.е. требование законности было соблюдено, но непонятно было, как она уживалась с общим запретом, содержащимся в законе. К тому же эта практика не указывала, кто должен разграничивать «личные» и «профессиональные» переговоры адвоката.

Проблемы сохранения адвокатской тайны Европейский суд неоднократно рассматривал применительно к обыскам в помещениях, занимаемых адвокатами.

В решении по делу «Nimitz v. Germany» (от 16 декабря 1992 года) Европейский суд подчеркнул, что «ордер содержал слишком общие предписания найти и изъять, без каких-либо ограничений, “документы”, раскрывающие личность автора оскорбительного письма; этот факт имеет особое значение, поскольку обыск адвокатской конторы не сопровождается специальными процедурными гарантиями, такими как присутствие независимых наблюдателей. Более того, принимая во внимание природу рассмотренных материалов, очевидно, что обыск посягал на профессиональную тайну в той степени, которая не соответствует данным обстоятельствам; в связи с этим необходимо напомнить, что посягательство на профессиональную тайну адвоката может иметь последствия при отправлении правосудия и тем самым нарушать права, гарантируемые статьей 6 Конвенции» [418] См.: Европейский суд по правам человека. Т. 1. С. 770—772. .