Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

На наш взгляд, ЕСПЧ следовало бы серьезнее заняться изучением этой проблемы. С одной стороны, Суд достаточно строго подходит к использованию производных доказательств в отсутствие доказательств прямых (об этом см. ниже). С другой стороны, Суд готов закрывать глаза на использование таких производных доказательств в том случае, если прямое доказательство тоже доступно. Эта позиция Европейского суда нам представляется несколько искусственной.

Надо отметить, что причины, по которым нельзя вызвать свидетеля или исследовать какое-то доказательство, очень важны. В зависимости от того, какие причины приводит государство, анализ Суда будет более или менее подробным. Так, в деле «Fitt v. the United Kingdom» (постановление Большой палаты от 16 февраля 200 года, § 46) Суд заметил, что, когда государство ссылается на соображения государственной безопасности, чтобы оправдать факт сокрытия источников информации в судебном процессе, Европейский суд не будет рассматривать, было ли это сокрытие «абсолютно необходимым». Иначе говоря, если государство ссылается на соображения государственной безопасности и эта ссылка, в обстоятельствах дела, не выглядит явно произвольной, Суд согласится с тем, что сокрытие источника информации или даже самой информации было необходимо.

Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22 декабря 2009 года № 28 «О применении судами норм уголовно-процессуального законодательства, регулирующих подготовку уголовного дела к судебному разбирательству», п. 12.

«Вспомогательный» характер такого рода доказательств не исключает того, что они, в определенных обстоятельствах, могут быть ключевыми в том смысле, в каком этот термин понимает Европейский суд.

См.: Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за третий квартал 2003 года (по уголовным делам), утв. постановлениями Президиума Верховного Суда РФ от 3 и 24 декабря 2003 года.

Ю.В. Кореневский и Г.П. Падва в работе «Участие защитника в доказывании» (с. 131—132) склонны абсолютизировать критерий ключевого свидетеля, во всяком случае в контексте анонимности. Они приводят следующий пример: свидетель наблюдал преступление из окна своей квартиры и опознал преступника. Его показания в деле являются решающими, но из-за страха перед обвиняемым он согласился давать показания только на условиях анонимности. Обвиняемый пытается выяснить у свидетеля адрес его квартиры — ведь если квартира находилась на значительном удалении от места совершения преступления, доказательство рассыпается. По мнению этих авторов, «если показания этого свидетеля являются решающим, а тем более единственным доказательством виновности подсудимого, сохранение анонимности противоречило бы интересам правосудия».

См. мнение судьи лорда Филипса в уже упоминавшемся деле «R v. Horncastle».

См.: Wallace S. The Empire Strikes Back: Hearsay Rules in Common Law Legal Systems and the Jurisprudence of the European Court of Human Rights // European Human Rights Law Review. 2010. N 4. Р. 409.

См.: Beernaert M.-A. La recevabilité des preuves en matière pénale dans la jurisprudence de la Cour Européenne des Droits de l’Homme // Revue Trimestrielle des Droits de l’Homme. 2007. N 69. Р. 96.

См.: http://scholar.google.com/scholar_case?case=7792517891204110362&hl=en&as_sdt=2&as_vis=1&oi=scholarr

Верховный Суд США, устанавливая это правило, не стал, однако, трогать некоторые исключения из него, которые им до сих пор признаются легитимными, такие как, например, оглашение показаний покойного или оглашение показаний свидетеля, про которого известно, что подсудимый его запугал.

См. также мнение лорда Манса в деле «R v. Davis», § 69 и далее.

См.: http://www.bailii.org/uk/cases/UKHL/2008/36.html(§ 24).

См.: «R v. Horncastle», § 15.

См.: Wallace S. Op. cit. Р. 418.

Нельзя не признать вместе с тем существование целого ряда дел, в которых Суд все же воспринимал критерий ключевого свидетеля как абсолютный — см., например, постановление по делу «Visser v. the Netherlands» от 14 февраля 2002 года.

См.: Кореневский Ю.В., Падва Г.П. Участие защитника в доказывании. С. 126.

Дело происходило в турецкой части Курдистана, где обстановка была достаточно напряженная, как в свое время в Чечне.

См. также дело «X. v. Austria» (постановление от 1 июня 1972 года), в котором Европейская комиссия оценила отсутствие международных соглашений, позволяющих вызвать свидетеля, проживающего за рубежом.

Criminal Justice Act of 2003, s. 116 (2)-e.

Ср. с делом «Doorson», о котором речь впереди, где «дефектные» доказательства подтверждались такими же «дефектными». Надо признать, что в «Doorson» все свидетельские показания были все же самостоятельным источниками информации о подсудимом, в то время как здесь единственным источником была сама девочка, а мать лишь говорила «со слов».

См.: Практика применения УПК РФ. С. 373.

В деле «Kostovski v. the Netherlands» (постановление от 20 ноября 1989 года) Европейский суд отдельно отметил важность исследования личности свидетеля для определения его надежности как источника информации для суда.

Суд часто сталкивался с анонимными свидетелями обвинения, однако никогда не изучал вопрос о том, может ли защита приводить анонимных свидетелей в пользу подсудимого, например в том случае, если свидетель-заключенный боится давать показания в пользу другого заключенного, так как за этим может последовать месть тюремной администрации или каких-то третьих лиц, заинтересованных в определенном исходе процесса.

В деле «Windisch v. Austria», о котором уже шла речь, правительство ссылалось на такую процедурную гарантию, как возможность задать вопросы свидетелю в письменной форме. Однако Европейский суд заметил, что это в любом случае не может заменить личного допроса свидетеля перед лицом суда.

Надо заметить, что свидетеля R. не допросили из-за доверчивости судебного пристава, который дал тому сбежать из зала судебного заседания. Возникает вопрос, почему в таком случае государство, допустившее оплошность, не должно терпеть никаких негативных последствий в виде исключения показаний R. из доказательственной базы.

Некоторые авторы справедливо полагают, что Суд в таких делах старается соблюсти баланс между интересами правосудия и интересами правоохранительной деятельности (см.: Mowbray A. The Development of Positive Obligations under the European Convention on Human Rights by the European Court of Human Rights. Oxford ; Portland, Oregon : Hart Publishing, 2004. Р. 121).

См.: Néve M., Kuty Fr., Berbuto S. Le témoignage anonyme // Journal des tribunaux, Belgique. 2003. 12 Avril. N 6093. Р. 279.