Юрий Антонян - Психология убийства

Страх смерти не следует приравнивать к страху божьему, который христианством расценивается как добродетель, как благоговение перед Творцом и его беспредельной святостью, как опасение оскорбить Господа нарушением его святой воли. Это развивает в верующем особенную бдительность, смирение и потребность в непрестанной молитве; благоговеющий перед Богом должен расценивать его гнев как величайшее для себя несчастье. Но при всем этом христианство не считает страх наилучшим путем к Богу, способом самой надежной связи с ним: "Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь" (1-е Иоанна, 4-8); "В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершен в любви" (1-е Иоанна, 4-18).

Поэтому не страх, в том числе не страх смерти, а любовь может связать человека с Богом наиболее крепкими узами. Но, как известно, именно к любви не только к Богу, но и между людьми настойчиво призывает христианство. При этом, что очень важно, не любящий ближнего своего (им считается каждый) не любит и Бога. Следовательно, любви религия придает всеобъемлющее значение, и Новый Завет содержит множество прямых указаний на это. Страх — нечто противоположное любви и помеха для нее, а, значит, он не способен привести к подлинной вере.

Я считаю исключительно важным выделить ведущую роль любви в отношениях между человеком и Богом и между людьми. Чем меньше ее, т.е. чем слабее влияет она на каждую индивидуальную жизнь, чем больше человек ощущает себя лишенным заботы и попечения со стороны Бога (если он верующий) и окружающих, чем сильнее его неверие в них и их поддержку, тем выше уровень его тревожности и страха смерти, тем разрушительнее последствия этого страха. Отсюда можно сделать очень важный вывод: переживания страха смерти могут препятствовать, а не способствовать подлинной вере в Бога.

Можно исходить из того, что все люди в той или иной мере ощущают страх смерти, но не обязательно сознают его. При этом возникает вопрос, является ли названное отношение врожденным, обусловленным коллективным опытом умирания всех предыдущих поколений и унаследованным психикой данного человека. Если это так, то все люди, очевидно, должны рождаться с примерно одинаковой бессознательной позицией по отношению к своей неизбежной кончине или, возможно, с равными предрасположенностями сформировать такую позицию. В пользу подобного предположения говорит то, что смерть всегда необходима и неизбегаема, в то время как рождение конкретного лица во многом случайно. Если анализируемый страх наследуется, но у разных людей проявляется по-разному, либо вообще исчезает, то здесь следует думать о действии таких факторов, как состояние здоровья, особенно психического, сильное влияние культуры, в первую очередь религии, а также не забывать о роли врожденных биологических особенностей.

Нужно предполагать наличие и другого пути появления у человека высокой тревожности и ее высшего порога — страха смерти — в результате обработки индивидуальной информации, собственного опыта, субъективного освоения знаний. Неизбежно сочетание указанных путей, но в любом случае названный страх имеет весьма важное значение в формировании личности и ее адаптации, на инстинктивном уровне помогая избежать опасности и способствуя социализации человека. Страх смерти способен служить мощным стимулом и великих созиданий, и опаснейших преступлений.

Как показывают мои эмпирические и теоретические исследования, наиболее острое ощущение смерти чаще всего формируется в результате эмоционального отвергания родителями (в первую очередь матерью) ребенка, его психической депривации в семье, лишения эмоционального тепла. Как известно, человек больше всего нуждается в психологической защите, попечении и любви именно в детстве, в период своей абсолютной беспомощности. Если соответствующее отношение родителей отсутствует, у ребенка не возникает уверенности в своем праве на существование, в своей самоидентичности, автономии Я от не-Я, а также, что очень важно, чувства безопасности. Напротив, он бессознательно ощущает себя очень уязвимым и беззащитным, поскольку его оставили те, которые самой природой определены быть главными попечителями. Поэтому начинают вызывать страх самые разные явления и лица, круг которых даже трудно обозначить.

Проведенное мною (совместно с Е. Г. Самовичевым) в 80-х годах исследование личности и поведения убийц показало, что среди них желанным ребенком в семье считают себя 58% опрошенных, в то время как в контрольной группе (законопослушных граждан) таковыми считают себя 82%.

Из обследованных мною (в разные годы) убийц около 80% испытывали дефицит тепла в детстве, в первую очередь со стороны матерей. По рассказам опрошенных, матери редко ласкали их, недостаточно или так сказать формально заботились о них и мало уделяли им внимания, почти никогда не рассказывали и не читали сказок, не всегда интересовались их школьными и иными делами. Но надо отметить, что упреки в адрес матерей лишь иногда носили ярко выраженный характер, хотя в ряде случаев раздавалась очень резкая и даже яростная критика в их адрес. Чаще всего звучали такие фразы:

"Я не знаю, любила ли меня мама"; "может быть, мама и любила меня"; "не уверен, что мог бы найти у мамы понимание"; "у мамы не было на меня времени"; "о ласках говорить не приходится, главное, что она старалась накормить нас"; "са своими детьми я бы обращался мягче, чем моя мать" и т.д. Нередко об отношениях с матерью говорилось только хорошее, однако в результате тестирования выявлялась совершенно противоположная картина. Характерно, что после тестирования и рассказы об отношениях с отцом и матерью становились иными.

Другой особенностью отношений убийц с родителями является то, что у них, как оказалось, были более доверительные и близкие отношения с отцами, чем с матерями. Но такое, конечно, случалось лишь в тех семьях, где был отец и он не пьянствовал постоянно, не избивал сына и не выгонял его из дома. К сожалению, таких отцов в нашей выборке было не более 30%. Еще в некоторой части родительских семей будущих убийц отцы не играли в доме существенной роли и в таком своем мужском статусе не являлись образцом для сына, во всем подчиняясь диктату жены. В этих случаях отношения ребенка (подростка) с матерью были однозначно негативными, а отец не был в состоянии защитить сына от доминирования своей жены. Схема — "доминирующая мать" и "подчиненный, пассивный отец" весьма характерна для раннесемейной ситуации будущих убийц.

Проведенное в 80-е годы под нашим руководством исследование" сексуальных убийц, совершивших внезапные нападения на незнакомых женщин, показало, что большинство из них как раз и состояло из тех, у кого была властная, доминирующая мать. Мотивация насильственных действий подобных лиц заключалась в бессознательном стремлении "скинуть" груз прошлого психологического давления, освободиться таким путем от ее суперопеки.