Юрий Антонян - Психология убийства

К. Лоренц писал, что пагубная агрессивность, как злое наследство, является результатом внутривидового отбора, влиявшего на наших предков десятки тысяч лет на протяжении всего палеолита. Едва лишь люди продвинулись настолько, что будучи вооружены, одеты и социально организованы, смогли в какой-то степени ограничить внешние опасности — голод, холод, диких зверей, так что эти опасности утратили роль существенных селекционных факторов, — так тотчас же в игру должен был вступить пагубный внутривидовой отбор. Отныне движущим фактором отбора стала война, которую вели друг с другом враждующие племена, а война до крайности развила все так называемые "воинские доблести". К сожалению, они еще и сегодня многим кажутся весьма заманчивым идеалом.

Существуют животные, которые полностью лишены внутривидовой агрессии и всю жизнь держатся в прочно связанных стаях. Можно было бы думать, что этим созданиям предначертаны дружба и братство отдельных особей, но как раз ничего подобного у них не бывает никогда. Личные узы, персональную дружбу мы находим только у животных с высокоразвитой внутривидовой агрессией, причем, чем эти узы прочнее, тем агрессивнее соответствующий вид, отмечал К. Лоренц. Внутривидовая агрессия на миллионы лет старше личной дружбы и любви. Личные узы мы знаем только у костистых рыб, у птиц и млекопитающих, т.е. у групп, ни одна из которых не известна до позднего мезозоя. За время долгих эпох в истории Земли наверняка появлялись животные исключительно свирепые и агрессивные. Так что внутривидовой агрессии без ее контрпартнера, без любви, бывает сколько угодно, но любви без агрессии не бывает. Ненависть, уродливую младшую сестру любви, необходимо четко отделять от внутривидовой агрессии. В отличие от нее ненависть бывает направлена на индивида, в точности как и любовь, и, по-видимому, любовь является предпосылкой ее появления: по-настоящему ненавидеть можно, наверное, лишь то, что когда-то любил и все еще любишь, хоть и отрицаешь это.

Эти достаточно тонкие наблюдения позволяют объяснить многие сложные жизненные противоречия, не поддающиеся поверхностному анализу, многие, но далеко не все. Уродливая младшая сестра любви может возникнуть, часто мгновенно, и в связи с иными переживаниями, например, если субъект неожиданно обнаруживает в человеке, даже в малознакомом и незнакомом, черты, которыми обладает сам и которые для него чрезвычайно травматичны. Вместе с тем необходимо осознать, что поведение людей определяется не только разумом и культурной традицией, но подчиняется еще и тем закономерностям, которые присущи любому филогенетически возникшему поведению.

Сказанное не означает, что убийца отличается какими-то особыми врожденными качествами в том смысле, что он самой природой запрограммирован на насильственное лишение другого жизни. Краткое эссе Ф. Ницше "Жестокие люди как отсталые" скорее беллетристика, свободное упражнение ума, чем наука. В нем он пишет, что люди, которые теперь жестоки, должны рассматриваться как сохранившиеся ступени прежних культур; горный хребет человечества обнаруживает здесь более глубокие наслоения, которые в других случаях остаются скрытыми. У отсталых людей мозг благодаря всевозможным случайностям в ходе наследования не получил достаточно тонкого и многостороннего развития. Они показывают нам, чем мы все были, и пугают нас; но сами они столь же мало ответственны, как кусок гранита за то, что он гранит. В нашем мозге должны находиться рубцы и извилины, которые соответствуют такому душевному складу, подобно тому, как в форме отдельных человеческих органов, говорят, содержатся следы, напоминающие условия жизни рыб.

К. Лоренц считает, что человек не имеет "натуры хищника". Большая часть опасностей, которые ему угрожают, происходит оттого, что по натуре он сравнительно безобидное всеядное существо; у него нет естественного оружия, принадлежащего его телу, которым он мог бы убить крупное животное. Именно потому у него нет и тех механизмов безопасности, возникших в процессе эволюции, которые удерживают всех "профессиональных" хищников от применения оружия против сородичей. Правда, львы и волки иногда убивают чужих сородичей, вторгшихся на территорию их прайда или стаи; может случиться даже, что во внезапном приступе ярости неосторожным укусом или ударом лапы убьют члена собственной группы, как это иногда происходит, по крайней мере в неволе. Однако подобные исключения не должны заслонять тот важный факт, что все тяжеловооруженные хищники такого рода должны обладать высокоразвитыми механизмами торможения, которые препятствуют самоуничтожению вида.

В предыстории человечества не было развитых механизмов ни для совершения убийств, ни для их предотвращения. Нападающий, убивая свою жертву, обходился руками, царапая или удушая, зубами, чтобы укусить, палкой или камнем. Слабый еще мог взывать к тормозам агрессивности нападающего своими жестами покорности или жалобными криками. Когда же появилось искусственное оружие, пусть и самое примитивное, прежнее равновесие было резко нарушено, а возможности убийства и вообще внутривидовой агрессии резко возросли. Однако вместе с ростом технических изобретений, весьма облегчивших совершение убийств, появились и сформировались моральные запреты на подобные действия. Мораль, по определению Ф. Ницше, есть вынужденная ложь, с помощью которой должен быть обманут сидящий в нас зверь, в противном случае он растерзал бы нас. Без заблуждений, которые лежат в основе моральных допущений, человек остался бы зверем, теперь же он признал себя чем-то высшим и поставил над собой строгие законы. Поэтому он ненавидит более близкие к зверству ступени.

К. Лоренц справедливо отмечал, что уточненная техника убийства привела к тому, что последствия деяния уже не тревожат того, кто его совершил. Расстояние, на котором действует все огнестрельное оружие, спасает убийцу от раздражающей ситуации, которая в другом случае оказалась бы в чувствительной близости от него, во всей ужасающей отвратительности последствий. Эмоциональные глубины нашей души попросту не принимают к сведению, что нажатие на курок указательным пальцем при выстреле разворачивает внутренности другого человека. Ни один психически нормальный человек не пошел бы даже на охоту, если бы ему приходилось убивать дичь зубами или когтями. Лишь за счет отгораживания наших чувств становится возможным, чтобы человек, который едва ли решился бы дать вполне заслуженный шлепок хамовитому ребенку, вполне способен нажать пусковую кнопку ракетного оружия или открыть бомбовые люки, обрекая сотни самых прекрасных детей на ужасную смерть в огне. Бомбовые ковры расстилали добрые, хорошие, порядочные отцы. Демагоги обладают, очевидно, очень глубоким, хотя только практическим, знанием инстинктивного поведения людей — они целенаправленно, как важное орудие, используют отгораживание подстрекаемой партии от раздражающих ситуаций, тормозящих агрессивность.