Григорий Диков - Защита права на справедливое судебное разбирательство в рамках Европейской конвенции о защите прав человека

Поскольку Конвенцию следует, насколько это возможно, толковать в соответствии с другими нормами международного права, включая и международные обязательства государства-ответчика, нельзя исключать возможность того, что требования Конвенции могут преобладать над ними (Фогарти против Соединенного Королевства (Fogarty v. the United Kingdom) , 21 ноября 2001 г, пп. 32-39; см. также дело Акционерное общество туризма и торговли «Босфорские авиалинии» против Ирландии (Bosphorus Hava Yollari Turizm ve Ticaret Anonim Şirketi v. Ireland), 30 июня 2005 г., постановление БП, пп. 108-111 и другие дела, в которых различные положения законодательства стран Европейского союза оспариваются с точки зрения Европейской конвенции о защите прав человека).

Статью 6 следует истолковывать в свете условий сегодняшнего дня, учитывая определяющие экономические и общественные условия, в рамках так называемой концепции «Конвенция как живой организм» (Маркс против Бельгии (Marckx v. Belgium), 13 июня 1979 г., п. 41) . Толкуя положения Конвенции, Суд может также принимать в расчёт соответствующие нормы и принципы международного права, применимого в отношениях между Договаривающимися Сторонами (Демир и Байкара против Турции (Demir and Baykara v. Turkey), постановление БП, 12 ноября 2008 г., пп. 76-84) .

Статья 6 обладает значительной автономией внутри национального законодательства Договаривающихся Государств, включая как материально-правовые, так и процессуальные нормы (Хан против Соединенного Королевства (Khan v. the United Kingdom), 12 мая 2000 г., пп. 34-40) . Из этого следует, что процессуальный изъян с точки зрения национального законодательства необязательно равносилен нарушению Статьи 6. В то же время не все элементы Статьи 6 одинаково автономны в национальных законодательствах. Например, национальному законодательству всегда придавалась большая значимость в контексте теста применимости (Роч против Соединенного Королевства (Roche v. the United Kingdom), 19 мая 2005 г., постановление БП, пп. 116-126) , а также при рассмотрении дела по существу по Статье 6 с целью нахождения компромисса между различиями, присущими обвинительному процессу и системе следствия, например, когда Суд санкционировал более широкие рамки судебного усмотрения в континентальных правовых системах при выборе того, какие свидетели должны быть вызваны на слушание (Видал против Бельгии (Vidal v. Belgium), 22 апреля 1992 г., пп. 32-35) [2] См. также: Доступ к правосудию; Суд, «созданный на основании закона»; Право на допрос свидетелей. . В некоторых контекстах нарушение национального законодательства или нечёткость формулировки национальных положений как таковых использовались Судом как дополнительный аргумент, указывающий на нарушение Статьи 6 (Компания «ДМД Груп» против Словакии (DMD Group, a.s. v. Slovakia), пп. 62-72) . Иногда в качестве подкрепления своего заключения по Статье 6 Суд также ссылался на национальные решения, констатировавшие нарушение конституционного положения, тождественного Статье 6 (Хенрик Урбан и Рышард Урбан против Польши (Henryk Urban and Ryszard Urban v. Poland), 30 ноября 2010 г., пп. 47-56) .

Статья 6 главным образом служит для определения того, были ли предоставлены заявителю достаточные возможности изложить свою позицию и оспорить доказательства, которые он считал недостоверными, а не для того, чтобы оценивать правильность или неправильность решения, принятого национальными судами (Каралевичус против Литвы (Karalevičius v. Lithuania), реш., 6 июня 2002 г.) .

В соответствии с принципом субсидиарности мнений на всех уровнях Статья 6 не позволяет Суду действовать в качестве суда четвёртой инстанции, т.е. вновь устанавливать факты дела или вновь изучать предполагаемые нарушения национального законодательства (Бернар против Франции (Bernard v France), 23 апреля 1998 г., пп. 37-41) , или выносить решение относительно допустимости доказательств (Шенк против Швейцарии (Schenk v. Switzerland), 12 июля 1988 г., пп. 45-49) . Государства обладают свободой применять уголовное законодательство по отношению к любому деянию (если только это не является нарушением других прав, гарантированных Конвенцией) и определять признаки состава преступления.

Таким образом, Суд не уполномочен диктовать содержание национального уголовного законодательства, включая указание на конкретную форму защиты, которую следует предоставить обвиняемому (G. против Соединенного Королевства (G. v. the United Kingdom), 30 августа 2011 г., реш., пп. 28-30) . В последние годы, однако, Суд несколько раз констатировал нарушения Статьи 6 по фактам повторного принятия конфликтующих судебных решений по одному вопросу одним и тем же апелляционным судом (Тудор Тудор против Румынии (Tudor Tudor v. Romania), 24 марта 2009 г., пп. 26-33) либо разными районными судами после процедуры обжалования (Штефэницэ и другие против Румынии (Ştefănică and others v. Romania), пп. 31-40) , подчеркивая, что «глубокие и давние» расхождения в позициях несовместимы с принципом правовой определенности в её широком понимании. В то же время недавно Большая Палата указала на то, что сравнение различных решений национальных судов не входит в задачи Суда по Статье 6, даже если они были вынесены в рамках разбирательств, сходных по внешним признакам, — за исключением дел, связанных с очевидным произволом (Неждет Сахин и Перихан Сахин против Турции (Nejdet Şahin and Perihan Şahin v. Turkey), 20 октября 2011 г., постановление БП, пп. 59-96) .

Статья 6 устанавливает очень высокую степень презумпции достоверности фактов, установленных национальными судами, если только не выясняется, что в ходе национальных разбирательств были допущены грубые нарушения требований Статьи 6, как, например, в делах, касающихся провокации со стороны правоохранительных органов (Раманаускас против Литвы (Ramanauskas v. Lithuania), постановление БП, пп. 48-74) , хотя эта категория дел, скорее, является исключением, чем правилом.

Статья 6 предполагает рассмотрение справедливости разбирательств в целом, а именно всех стадий и возможностей, предоставленных заявителю, а не оценку отдельно взятого процессуального изъяна как такового (per se). В то же время в последние годы Суд стал придавать большее значение некоторым значимым моментам разбирательств, в частности, обстоятельствам первого допроса подозреваемого по уголовному процессу (Имбриосция против Швейцарии (Imbrioscia v. Switzerland), пп. 39-44; Салдуз против Турции (Salduz v. Turkey), постановление БП, пп. 56-62; Пановиц против Кипра (Panovits v. Cyprus), 11 декабря 2008 г., пп. 66-77; Даянан против Турции (Dayanan v. Turkey), 13 октября 2009 г., пп. 31-43; Пищальников против России (Pishchalnikov v. Russia), 24 сентября 2009 г., пп. 72-91) .