Анна Левченко - Дети онлайн: опасности в Сети

Раньше я часто беззвучно кричала и плакала в подушку. Это просто такое состояние, когда накатывают воспоминания и ты ничего не можешь с этим сделать. Я перелистываю страницы виртуального дневника и то и дело натыкаюсь на закрытые ото всех записи.

16.07.2013

это было по сути в другой жизни.

а тошно до сих пор.

как же я ненавижу.

тварь.

так сломать всю мою жизнь и перечеркнуть мои попытки быть с кем-то.

я не могу доверять. я не могу просто быть с кем-то.

у меня нет шансов на все это.

у меня нет будущего.

господи.

как же тошно.

14.05.2013

я когда-нибудь смогу доверять?

я когда-нибудь подпущу к себе хоть одного мужчину?

я когда-нибудь вообще смогу что-то почувствовать?

я смогу полюбить?

я выйду замуж и рожу детей?

мне так плохо.

у меня там внутри гниет это все.

как же я ненавижу.

06.05.2013

и все же я слишком ненавижу себя. моя ненависть к себе иногда пугает своей масштабностью.

я себя ненавижу. и я не хочу с этим бороться.

я ненавижу мужчин. я не могу быть ни с кем рядом. и я знаю причину. но я не хочу в этом разбираться.

я не хочу разгребать то дерьмо, что накопилось у меня в душе.

я не знаю, как выйти из этого состояния.

мне осточертела эта реальность.

выход во мне, но я его не вижу.

такие дела.

20.02.2013

а я сижу и плачу.

не потому что больно.

а потому что это было.

моя ненависть гниет во мне.

и я не знаю, когда смогу это отпустить.

черт возьми, как же тошно.

Мне было семь лет. Мама только что вышла замуж второй раз, за отчима. На их свадьбе я плакала и не могла ответить на вопросы родни, почему я это делаю. Может, подсознательно чувствовала?..

Мама ушла, ее вызвали на работу, мы остались вдвоем. Помню, мама поставила нам кассету с фильмом «За бортом». Долгое время после не могла его спокойно смотреть. Я помню отрывочно. Было лето, мама раздела меня, оставив только трусы. Помню противные поцелуи отчима и его руки, шарящие по моему телу. Помню, что никаких чувств не испытывала. Ни любопытства, ни возбуждения. Мне было все равно.

Я до сих пор не могу понять, почему ничего никому не рассказала об этом случае. И о последующих.

Мы стали жить втроем. Мама была счастлива. Они с отчимом часто устраивали посиделки с друзьями. Обычно когда отчим уже хорошо выпивал, он приходил ко мне, садился на край кровати, поднимал одеяло, спускал пижамные штаны и лез ко мне в трусы. Если вдруг случайно заходила мама, он делал вид, что смотрит, как я сплю. Под это копошение я засыпала.

Однажды он пришел утром в мою комнату и наблюдал, как я переодеваюсь в школу. Было противно, что он смотрит.

Тогда же я попросилась жить с бабушкой и дедушкой, объяснив это тем, что я не хочу жить с мамой и отчимом. Но у меня не спросили, почему. Периодически я у мамы все же жила, и приходы отчима повторялись.

Это продолжалось вплоть до третьего класса. Мне было одиннадцать, когда я попросила его больше никогда со мной ничего не делать. Он сказал «Хорошо».

Когда я уже успокоилась и поняла, что мне он больше ничего не сделает, я рассказала бабушке, что делал отчим. На что она мне сказала, что я сама садилась к нему на руки. Меня тогда это удивило и утвердило в мысли, что я сама виновата. Она сказала, что расскажет маме, и спросила, хочу ли я, чтобы они развелись, ведь мама тогда будет несчастна. Через пару дней она сказала, что мама ей не поверила. Быть может, и мне тогда бабушка не поверила. Не знаю. Но это поселило первое зерно непонимания между мной и мамой, породившее стену непонимания на долгие пятнадцать лет.

После он единственный раз приходил ко мне, я уже была в классе, наверно, седьмом или восьмом. Но я отвернулась к стене, и он ничего не сделал. Тогда я уже понимала, что все это плохо и все, что он делал, отвратительно. Примерно в то же время появилась ненависть к себе, ощущение, что я грязная, испорченная, что я никому такая не нужна.

Все детство и отрочество меня сопровождали проблемы в общении со сверстниками. Меня считали злой, плохой, меня боялись и не хотели со мной общаться. Сейчас трудно поверить, что когда-то я элементарно никому не доверяла, я весь мир вокруг считала враждебным. Я и сейчас иногда ловлю себя на мысли, что инстинктивно защищаюсь, но со временем стало легче бороться с этими приступами.

Помню, что ради мамы старалась молчать и не показывать своей ненависти к ее мужу. До сих пор стараюсь это делать. Но тогда она не могла этого принять и всячески навязывала мне его. «Пойди, поцелуй отчима, смотри, какую он вещь тебе красивую купил», – и пр.

После одиннадцатого класса я уехала учиться в другой город, и стало чуть легче. Но это не избавило меня от кошмаров по ночам, беззвучных криков в подушку и ненависти к мужчинам.

На четвертом курсе родители переехали ко мне, потому что им предложили работу в том городе, в котором я училась. Сказать, что я была морально уничтожена, это ничего не сказать. Я не хотела возвращаться домой. Я уходила рано утром и возвращалась поздно ночью. Было физически плохо находиться с этим уродом в одной квартире. В конце концов я не выдержала и ушла из дома, жить к подруге. Перед этим я написала маме письмо. В нем я расписала по пунктам, за какие моменты моей жизни я не могу ее простить, упустив при этом причину моей ненависти к отчиму. Я и сейчас уверена, что уже ничего ей не расскажу. Ни к чему ей эта боль. Думаю, она с ней не справится. Я слишком люблю ее. И, кстати, уже простила. Это было большой победой для нас обеих.

Мне страшно и больно все вспоминать, но я раз за разом заставляю себя это делать. Я с каждым годом открываюсь все большему количеству людей. Я делюсь своей болью в надежде распрощаться с ней когда-нибудь навсегда. Но я не верю, что это когда-то случится. Я знаю, что мне с этим жить.

За годы внутренней борьбы я научилась отключаться. Может быть, именно поэтому в некоторые моменты я будто совсем перестаю чувствовать. И, наверно, поэтому я еще не сошла с ума от переполняющих меня чувств.

Я долгое время пыталась убедить себя, что этого не было. Я закапывала свои воспоминания и силилась убедить себя в том, что все хорошо и мои проблемы с социумом и с собой отнюдь не от них. Поэтому сейчас, когда я становлюсь лицом к лицу со своей бедой, я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, что это действительно было. Нет, я не вру, не обманываю и не придумываю. Я просто глубоко запутана в себе. Но я стараюсь отпустить и простить отчима. Не ради него, а ради себя. Справиться с ненавистью иногда бывает дико тяжело. Я сжимаю зубы и заставляю себя остановиться.