Олег Баев - Основы криминалистики. Курс лекций

С этих позиций можно выделить следующие защитные ситуации:

1) подзащитный признает свою вину в совершении вмененного ему преступления, и в деле имеются достаточные доказательства, объективно подтверждающие его признание;

2) подзащитный виновным себя признает, однако доказательств, объективно подтверждающих его признание, в деле не имеется;

3) подзащитный виновным себя не признает, а совокупность имеющихся доказательств, на взгляд адвоката, недостаточна для признания его виновным;

4) подзащитный виновным себя не признает, однако он, по мнению защитника, изобличается имеющимися доказательствами, и их совокупность достаточна для признания его виновным в совершении преступления (подробно обоснование этой классификации изложено мной в работах, рекомендованных для изучения этой темы).

Именно создание тактических приемов и рекомендаций по их реализации применительно к различным следственным (защитным) ситуациям в максимальной степени адаптирует все достижения криминалистической тактики к практическим потребностям того субъекта, для которого соответствующий вид тактики (следственной, адвокатской) разрабатывается.

Далее остановимся на нескольких весьма важных, но ранее не комментируемых положениях, включенных в сформулированные выше определения тактического приема и тактической рекомендации: о научной и (или) экспериментальной обоснованности и рациональном и допустимом их характере.

Все тактические средства создаются и включаются в арсенал субъектов правоприменительной деятельности трояким, если так можно выразиться, путем.

Во-первых, теоретическим – как обоснование наукой криминалистикой возможности использования в тактических целях результатов проявления отдельных закономерностей и отдельных результатов их проявления, осознанных в таком качестве и изученных наукой криминалистикой. Например, тактическая рекомендация о том, что для опознания человека опознающему следует предъявлять не менее трех, но не более девяти человек, основана на использования психологической закономерности, известной в литературе как «закон миллеровской семерки». Согласно ему человек одновременно адекватно и качественно может воспринимать семь плюс-минус два объекта.

Во-вторых, как обоснования криминалистикой возможности использования в тактических средствах отдельных способов действия и поведения, созданных практикой криминалистической деятельности. Характерным примером таковых являются так называемые нетрадиционные методы воздействия на допрашиваемого, предлагаемые Н.Н. Китаевым и рядом других криминалистов для включения в тактический арсенал (использование биоритмов допрашиваемого, музыки, запахов в процессе допроса), научная обоснованность и допустимость которых широко и активно обсуждается в литературе.

И наконец, в-третьих, волеизъявлением на то законодателя. Об этом следует сказать несколько подробнее.

В принципе в уголовно-процессуальный закон включаются лишь те обоснованные наукой криминалистикой и теорией судебных доказательств приемы и рекомендации, которые проявили свою оптимальность при исследовании преступлений любых видов во всех мыслимых следственных ситуациях. Я эти проблемы, как мне кажется, достаточно подробно рассмотрел в работе «Криминалистическая тактика и уголовно-процессуальный закон» (Воронеж, 1977).

Но это только в принципе. Далеко не со всеми включенными в действующий уголовно-процессуальный закон тактическими приемами и рекомендациями, на мой взгляд, можно согласиться, и не всегда законодатель в этом отношении последователен. Например, по УПК РСФСР 1960 г. запрещение задавать наводящие вопросы касалось почему-то лишь допроса свидетеля и потерпевшего, а также лица, дающего объяснения при производстве с ним опознания. Но это не было закреплено в такой же императивной форме относительно допроса подозреваемого или обвиняемого, хотя возможные негативные последствия использования такого тактического приема, как постановка наводящих вопросов, при допросе этих лиц ничем не меньше, чем при допросе свидетелей и потерпевших. УПК РФ 2001 г. эту коллизию устранил: статья 189 однозначно запретила постановку наводящих вопросов любому допрашиваемому независимо от его процессуального статуса.

Мне представляется тактически неверным то, что в соответствии со статьей 192 УПК РФ допрос на очной ставке должен начинаться с выяснения отношений между собой допрашиваемых. Дело в том, что выяснение отношений между участниками очной ставки перед постановкой им вопросов может иметь отрицательный «наводящий» эффект: лицо, которое понимает, что второй участник очной ставки даст изобличающие его показания, тут же может заявить, что отношения между ними неприязненные и тем самым в некой степени опорочить такие показания. Вопрос об отношениях между допрашиваемыми выяснять, безусловно, надо, но вряд ли нужно обязывать следователя во всех ситуациях именно с него начинать очную ставку.

Очень много спорных с позиции криминалистики приемов и рекомендаций, на мой взгляд, содержится и в ряде других статей Уголовно-процессуального кодекса. Но тем не менее – «закон есть закон», и содержащиеся в нем приемы и предписания, выраженные в императивной (обязательной) форме, подлежат неукоснительному исполнению и соблюдению.

Говорить о тактическом приеме как о «наиболее оптимальном поведении, способе действия», как это предлагается В.И. Комиссаровым и некоторыми другими авторами, на мой взгляд, излишне амбициозно (не обращая даже внимание на саму некорректность словосочетания «наиболее оптимальное»: оптимальное означает наилучшее). Проблема оптимальности настолько сложна и неоднозначна, что о том, наилучшим ли был использованный прием или нет, можно судить лишь по результатам его применения в конкретных условиях, в конкретной тактической ситуации расследования конкретного преступления. Мне думается, что более точно в данном случае говорить о рациональности приема. Иными словами, стоящую перед субъектом тактическую цель в принципе можно достигнуть несколькими способами действий. Один из них нам в настоящее время теоретически и эмпирически представляется более рациональным – его-то мы и облекаем статусом тактического приема, осознавая при этом, что, возможно, теория и практика криминалистики в дальнейшем создаст более рациональный способ действия для достижения той же тактической цели.