Олег Баев - Основы криминалистики. Курс лекций

Практика показывает, что по большинству уголовных дел в определенный момент (чаще всего в достаточно краткий срок после задержания или ареста) подозреваемые и обвиняемые признавали себя виновными в совершении вменяемого им преступления, от чего затем зачастую отказывались. Причины того различны. В общем-то получить от человека так называемые «признательные» показания не очень сложно, даже не используя для этого незаконные методы ведения следствия. Увы, как известно, последние не являются уникальными исключениями в современной правоохранительной деятельности, особенно органов дознания.

Впечатляющие данные в этом отношении приводит опытный сотрудник прокуратуры, а ныне Следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации по Воронежской области В.И. Саньков: «Изучение уголовных дел об умышленных убийствах, расследовавшиеся следственным управлением прокуратуры Воронежской области, – пишет он, – показывает, что в период с 1996 по 1999 год за недоказанностью участия обвиняемых в убийствах было прекращено уголовное преследование по 6 делам (9 эпизодов) в отношении 8 лиц, которые в ходе следствия признавались в совершении данных преступлений, а предварительное следствие приостановлено ввиду неустановления лиц, подлежащих привлечению в качестве обвиняемых. Еще по 3 делам уголовное преследование прекращено в отношении 14 человек , ранее обвинявшихся в совершении убийств на основании пункта 2 ч. 1 ст. 5 УПК РСФСР, за отсутствием в их действиях состава преступления, поскольку в результате расследования была установлена их непричастность к инкриминировавшимся им деяниям. Причем из числа этих лиц 12 (! – О.Б. ) признавались в совершении убийств либо в качестве исполнителей, либо соучастников, оговаривая других. По последним трем делам были установлены и привлечены к уголовной ответственности действительные преступники» [167] .

В свое время (в предыдущих изданиях настоящей работы) мы надеялись, что данная проблема во многом будет снята с учетом того что в соответствии со статьей 75 УПК РФ 2001 г. «показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде» признаются недопустимыми доказательствами и не могут быть положены в основу обвинения. Но, увы, практика раскрытия и расследования преступлений «в режиме нового Уголовно-процессуального кодекса» эту столь оптимистическую надежду пока не подтверждает.

В то же время нет сомнений, что по многим уголовным делам получение от подозреваемого или обвиняемого «признательных» показаний крайне желательно. Ведь он (если действительно совершил преступление) может назвать все детали его, места сокрытия орудий преступления, трупа, его останков, предметов и документов, которыми он завладел в результате совершения преступления, своих соучастников, в том числе и организаторов или заказчиков преступления. Но, не говоря уже о том, что такие показания должны получаться законными и допустимыми средствами, они представляют доказательственную ценность лишь в одном своем уникальном качестве – как источник получения других доказательств о тех обстоятельствах, которые мы четко перечислили выше.

На наш взгляд, в основе проверки достоверности даваемых лицом «признательных» показаний, т. е. в основе соответствующей тактической операции, должны лежать следующие посылки:

а) непротиворечие их «узловым», объективно установленным фактам расследуемого преступления: о способе и месте совершения данного преступления против личности, его мотивах (если таковые на момент допроса этого лица сомнений не вызывают и существенны для оценки даваемых показаний).

Например, В. признал себя виновным в убийстве З., нанеся ему несколько ударов по голове молотком. Однако согласно заключению судебно-медицинской экспертизы смерть З. наступила в результате удушения, а следов телесных повреждений, которые могли бы быть причинены ударами молотка, на голове потерпевшего не имелось. Объяснить эти противоречия В. не мог; последующее расследование показало, что В. оговорил себя в убийстве З., будучи психически больным человеком.

Признавая себя виновным в причинении вреда здоровью, несовершеннолетний Ю. в то же время категорически утверждал, что никаких ценностей у потерпевшего У. он не забирал (на последнего было совершено разбойное нападение и отобран видеомагнитофон). Это противоречие вызвало сомнения в достоверности данных Ю. «признательных» показаний. Проверка их показала, что Ю. «взял на себя разбойное нападение», совершенное его старшим братом. В дальнейшем Ю. пояснил, что, давая «признательные» показания, он был вынужден в то же время отрицать факт завладения видеомагнитофоном, так как не «придумал», как объяснить, куда он его дел;

б) соответствие даваемых показаний объективным фактам, установленным до дачи таких показаний (в ходе осмотра места происшествия, обыска, допросов иных лиц, чьи показания не вызывают сомнений в своей достоверности). Эти факты могут касаться как существенных обстоятельств, непосредственно составляющих предмет доказывания по данному делу, так и обстоятельств менее значимых, однако указывающих на то, что допрашиваемый действительно знает даже мельчайшие нюансы, связанные с обстановкой происшедшего.

Давая «признательные» показания, К. пояснил, что с Н. он в своей квартире распил две бутылки водки, после чего между ними произошла ссора, в результате которой он убил Н. После убийства он из квартиры ушел и был задержан спустя несколько дней, когда в его квартире был обнаружен труп Н. Следователь ограничился этими показаниями К., не сопоставив их даже с протоколом осмотра места происшествия, согласно которому на столе в квартире К. стояли не две, а четыре бутылки из-под спиртных напитков, и потому, естественно, не устранил данного противоречия.

К. на следующий же день после дачи «признательных» показаний от них категорически отказался, заявив, что это произошло в результате физического воздействия на него работников милиции (наличие на теле К. многочисленных следов побоев спустя два дня было подтверждено судебно-медицинской экспертизой).

Указанное противоречие между объективными данными об обнаруженных бутылках и показаниями К. в этой части позволило защите выдвинуть версию о том, что убийство Н. было совершено не К., а другим лицом, с которым Н. после ухода К. в его квартире распил бутылку коньяка и бутылку вина. Эта версия опровергнута не была, хотя органы дознания располагали оперативными сведениями, что данные бутылки стояли на столе еще до того, как за ним встретились К. и Н. Уголовное дело в отношении К. было прекращено за недоказанностью предъявленного ему обвинения в убийстве Н.;