Марк Уильямс-Томас - Охота на убийц. Как ведущий британский следователь раскрывает дела, в которых полиция бессильна

У меня возникли разногласия с полицией в 2011-м, после того как я открыто критиковал их в ходе расследования по делу Джоанны Йейтс.

Джоанна, ландшафтный архитектор двадцати пяти лет, жила в Бристоле и пропала 17 декабря 2010 года. Ее парень уехал из города на выходные и вернулся в пустую квартиру. Пальто, мобильный телефон, ключи и сумочка Джоанны были на месте, но кот был голодным. Ее тело было обнаружено на Рождество в трех милях от дома, в снегу рядом с полем для гольфа. Она была задушена.

Пять дней спустя Кристофера Джеффриса, владельца арендуемой ею квартиры, вызвали в полицию на допрос. Еще через два дня его отпустили, но на этом испытания не закончились. Он был идеальным козлом отпущения для газетчиков – они ополчились на него, принявшись печатать всевозможные статьи с отвратительными заголовками, где поносили его без каких-либо доказательств.

20 января полиция арестовала Винсента Табака, жившего в соседней квартире, и выдвинула ему обвинения. Он попытался перенаправить внимание полиции на Джеффриса, но полицейскому показались подозрительными вопросы, которые задавал Табак, – особенно связанные с работой криминалистов по делу, – и его решили арестовать.

По следам ДНК и текстильных волокон с пальто Табака удалось установить его связь с телом Йейтс. Поначалу тот утверждал, будто его подставили продажные полицейские, но когда во время суда в октябре 2011 года ему были предъявлены доказательства (включая видеозаписи с удушением женщин на его компьютере), он сознался в неумышленном убийстве. Тем не менее его признали виновным в умышленном убийстве и приговорили к пожизненному тюремному заключению с минимальным сроком 20 лет.

Моя критика работы полиции по этому делу началась еще до ареста Кристофера Джеффриса. Я приехал в Бристоль, чтобы сделать репортаж для ITN, и был разочарован явными недочетами в ходе проведения расследования. Они не могли определиться даже с тем, как реагировать на случившееся. В дни, предшествовавшие обнаружению тела Джоанны, полиция Эйвона и Сомерсета убеждала местных жителей не беспокоиться, поскольку не было никаких доказательств того, что с ней что-то случилось. Вместе с тем рекомендовали студенткам из Бристоля быть осторожней и вечерами не гулять в одиночку. Было очевидно, что с Джоанной все-таки что-то случилось.

Я был уверен, что Джеффрис к этому непричастен. Он вел себя, как ни в чем не виновный человек, и в момент исчезновения Йейтс его не было поблизости. Я считал, что кто-то из местных знал больше, чем сообщил полиции, но понимал, что это не может быть Джеффрис. Полиция заявила общественности и СМИ, что допросила всех соседей и исключила их из числа подозреваемых. Однако исключить удалось явно не всех, о чем свидетельствовал последующий арест Винсента Табака и вынесенный ему обвинительный приговор.

После обнаружения тела Джоанны я снял еще один сюжет для ITN, в котором рассказал, что именно сделал с ней преступник, и рассуждал, кто это мог быть. Я дал понять, что, по моему мнению, это кто-то из местных, Йейтс его знала, и он действовал в одиночку.

Последний вывод я сделал на основании следов на спине жертвы. Джоанна была обнаружена за каменной оградой: должно быть, преступник достал ее тело из машины, положил сверху на ограду, а затем перелез через нее, чтобы спустить. Это объясняло следы на спине девушки и указывало на то, что преступнику никто не помогал.

Мне удалось узнать, что место обнаружения тела Йейтс до сих пор было завалено всевозможным мусором – фантиками от конфет, сигаретными окурками и прочим, – среди которого могли оказаться и важные улики. В конце концов, это расследование убийства, и меня беспокоило, что криминалисты не забрали с места преступления все до последней мелочи. Не обязательно все подвергать анализу в лаборатории, но и оставлять без внимания уж точно нельзя.

Я видел, как небрежно проводились поиски вокруг дома Йейтс – это было еще до ареста Табака, – и сомневался в тщательности расследования.

Все эти соображения я высказал в своем телесюжете, попутно подвергнув критике пресс-службу полиции Эйвона и Сомерсета, не работавшую по вечерам. В других обстоятельствах это можно было бы списать на нехватку бюджетных средств, но во время расследования громкого убийства, в связи с которым прибыли представители национальных и международных газет, это было попросту недопустимо.

Поговорив с журналистами, я выяснил, что начальник полиции не доверял прессе после статей с критикой в его адрес, напечатанных в местных газетах. Оказалось, мой репортаж для ITN стал для него последней каплей. Полиция запретила представителям канала присутствовать на их пресс-конференциях и стала критиковать нас за «предвзятые, наивные и безответственные репортажи». Перед съемкой мы попросили дать комментарии по расследованию, однако нам отказали, и мне казалось, что мы сказали совершенно справедливые вещи, на которые они столь нелепо отреагировали. Полиция угрожала написать жалобу в управление по делам радио и телевидения, но в итоге так ничего и не предприняла. Я знал, что мы сняли отличный репортаж для ITN, и был рад, что он вышел в эфир. Если полиция сделала что-то неправильно, нет ничего зазорного в том, чтобы указать ей на это.

Что касается расследования убийства Тии Шарп, тот факт, что ее тело не было найдено в ходе нескольких обысков дома, красноречиво свидетельствовал об ужасной работе полиции. Как они могли не найти ее на чердаке, который осматривали целых четыре раза? Когда же наконец тело обнаружили, оказалось, что оно лежало прямо у входа – достаточно было просто заглянуть. Как они вообще позволили Стюарту Хэйзелу бесконтрольно передвигаться, благодаря чему он смог сбежать из дома, как только почувствовал, что ситуация накаляется? К счастью для них, Хэйзел оказался не особо смышленым малым, иначе ему явно хватило бы ума уехать дальше, чем на 12 миль в Морден, где и был задержан.

После того как Хэйзелу были предъявлены обвинения, по телевизору стали говорить всякую чепуху по этому делу. В Sky News заявили, что тело Тии, должно быть, прятали в соседнем доме, и только потом перенесли на чердак. Поначалу бабушка Тии Кристина тоже была арестована, из-за чего решили, что они с Хэйзелом были сообщниками, хотя было очевидно, что он провернул все один. Она была совершенно невиновной – Хэйзел одурачил ее, как и всех остальных. Помимо Хэйзела под суд попал сосед, заявивший, что видел, как Тия выходит из дома, – его признали виновным в даче ложных показаний.

Нет никаких сомнений, что эти несколько дней Кристин поливали грязью не за ее поступки, а за то, кем она была. Если вдруг вы не уверены в существовании классовой системы в современной Великобритании, обратите внимание, как по-разному мы относимся к родным жертвы в подобных делах. Многие принялись судить Кристин за то, как она выглядит, где живет, как разговаривает. Они не удосужились ее выслушать. Кристин не имела к убийству Тии никакого отношения, но из-за ее ареста люди решили, что она ничем не лучше Хэйзела. На месте полиции я допросил бы ее, но уж точно не стал арестовывать. Не так-то просто оправиться после обвинений в убийстве собственной внучки – наверняка ей придется жить с этой мыслью до конца дней.