Мишель Сапане - Репортаж из морга. Как судмедэксперт заставляет говорить мертвых

– Вы так странно режете – боковой поверхностью лезвия, а не острой частью.

– Да, это очень удобно, так оно не режет, за исключением самого кончика, а разделяет анатомические слои. Так можно отделить кожу от мышц или разделить две группы мышц. Здесь я разделил мышцы шеи и кожу, не повредив ни то ни другое. Я вас научу.

Несколько мгновений я созерцаю результат рассечения шеи: ни одна структура не повреждена. Видно две внутренние яремные вены, сонную артерию, шейные узлы, щитовидную железу. Ни капли крови, операционное поле идеально чистое.

Этим же лезвием я разрезаю реберные хрящи снизу вверх, затем осторожно ввожу лезвие между грудиной и ключицей слева и затем справа. Я вставляю один из двух крючков ранорасширителя между двумя хрящами, затем поднимаю лоскут, отворачиваю его вниз.

Разрезаю диафрагму одним непрерывным жестом и помещаю лоскут между ногами. Теперь в грудной полости видно легкие, очень застойные, и сердце в перикарде.

– За исключением некоторых случаев, я больше не разрезаю ребра костотомом [52]. Теперь я разрезаю хрящи на одном уровне с ребрами, сохраняя изгиб грудной клетки, чтобы было легче восстанавливать вид тела. Кроме того, так я не задену костные обломки. Отверстие меньше, но достаточно большое для таких дел.

Сказав это, я напеваю «…я избегаю таких дел».

Я спросил у луны…

Нужен ли еще тебе.

Она ответила: «Обычно я

Избегаю таких дел…»

– Вам нравится Indochine [53]?

– Мне нравится жизнь.

Вернемся к телу. Вскрытие живота в этом случае – формальность: я ввожу крючок шкуросъемного ножа в верхнюю часть брюшной полости, по средней линии, и одним движением открываю апоневроз и брюшину, которые расположены между прямыми мышцами живота. Затем отделяю стенку с обеих сторон, открывая петли кишечника.

– Что это за приспособление? Я такого никогда не видела…

– Это личный инструмент, который я использую только для особых случаев, как сегодня.

– Но в ящике с инструментами таких нет, так нечестно!

– Вовсе нет, это приспособление. Я приспосабливаюсь. И у вас есть право приспосабливаться.

– Фантастика! Им нельзя проткнуть кишечник или пораниться. И работать можно быстро.

– Для этого его и сделали.

– А где вы его взяли?

– Это секрет.

– Только не говорите, что вы им пользуетесь на охоте!

– Этого я не говорил. Но дело в другом. Будьте осознанны! Что вы заметили?

– Ничего, я ничего не успела рассмотреть.

– Резюмирую для вас: ни в грудной клетке, ни в брюшной полости нет экссудата. Очень застойные легкие, возможно, курильщика – это видно по черным пятнам на поверхности. Его печень слишком желтая и немного мягкая, на ней остался след от моего пальца, что наводит на мысль о том, что в ней избыток жира, – иными словами, о жировой дистрофии печени. Я думаю, селезенка немного увеличена. Кишечник не поврежден, без спаек. Мужчину не задушили, и от него пахнет алкоголем. Все как я и думал, ничего удивительного.

– Почему вы сделали вывод, что его не задушили? Мы не посмотрели ни подъязычную кость, ни рога щитовидного хряща.

– Их хорошо видно в пределах рассечения шеи, и нет ни малейшей инфильтрации кровью. Будьте осознанны! Я сделаю несколько снимков того, чего нет.

– Того, чего нет?

– Да, чтобы иметь возможность привести доказательства, что ничего не было. Кроме того, что я уже перечислил. Травматические повреждения отсутствуют, если вам так больше нравится.

Служащий секционного зала проходит мимо меня, но отказывается мыть стол, потому что на нем нет пятен.

– Чем бы мне теперь заняться?

– Брюшной полостью?

– Почему бы и нет. Оставим лучшее напоследок или вроде того…

Я меняю инструменты и перемещаюсь к слепой кишке, той части толстой кишки справа, где она переходит в тонкий кишечник, туда, где находится аппендикс. Я зажимаю тонкую кишку на одном уровне с толстой двумя щипцами и разрезаю. Затем, слегка потянув вверх, разматываю кишечник, по ходу отделяя от брыжейки и одновременно исследуя его внешнюю оболочку. Через несколько минут я подхожу к последнему сегменту двенадцатиперстной кишки, непосредственно перед желудком. Этот сегмент я тоже зажимаю, прежде чем разрезать. Так я извлекаю из брюшной полости кишечник. Быстро проверяю содержимое тонкого кишечника, но отклонений не обнаруживаю.

Затем наступает очередь толстой кишки. Я использую тот же метод – перемещаюсь от слепой до прямой вдоль, с тем же результатом.

В прямой кишке ничего нет: ни фаллоимитатора, ни иного тела. Да и травм нет. Содомия прошла гладко.

Перед осмотром брюшной стенки я вытираю немного вытекшей крови. Мочевой пузырь выпирает, он, очевидно, наполнен до краев. Делаю небольшой надрез на куполе, беру образец для токсикологии, и опорожняю пузырь при помощи отсоса. В стенке аномалий не наблюдается.

Возвращаюсь к так называемым надбрыжеечным органам – органам брюшной полости, расположенным под диафрагмой. Проверяю, нет ли скопления жидкости в сальниковых сумках – в кармане между брюшной стенкой и желудком, где иногда обнаруживаются глубокие абсцессы. Затем быстро вынимаю печень, которая, как я и подозревал, оказывается довольно мягкой, затем селезенку, поджелудочную железу, двенадцатиперстную кишку и желудок, наложив два зажима на нижнюю часть пищевода. Взвешиваю все органы. Открываю желудок: он наполнен цветной жидкостью.

И снова паровой алкогольный коктейль вапшот, хуже первого. Кажется, что мы на спиртовом заводе. Чувствуется сильный алкогольный запах, виски с торфяными нотками. У меня дома стоит бутылка такого. Следов еды не видно. Как бы сильно я ни принюхивался, других запахов не улавливаю.

– Шарлотт, будете нюхать?

– Нет, спасибо, конечно, но мне противно, ненавижу запах рвоты.

– Рвотой здесь и не пахнет, Шарлотт… Поверьте.

Шарлотт содрогается, закрывает глаза, склоняет маску к поддону.

– Я была готова поспорить, что здесь будет рвота!

– И вы бы проспорили!

Затем я перехожу к грудной клетке: легкие необычайно тяжелые и, вплоть до мельчайших бронхов, оказываются наполненными желудочной жидкостью с тем же запахом.

Итак, диагноз ясен.

Пострадавший скончался от срыгивания и вдыхания cодержимого желудка. Он захлебнулся в алкоголе. Доведенная до крайности форма вапшота.

С сердцем все было в порядке.

Осмотр завершается вскрытием черепа. Я делаю разрез волосистой части головы в области затылка и отгибаю кожно-мышечный лоскут на лицо. Так его можно будет вернуть на место, не оставив следа разреза надо лбом. Кость распиливаю вибропилой, той же, что используется для снятия гипса с конечностей после перелома. Немного поднажать, и – щелк! – я отделяю свод черепа, освобождая доступ к мозгу, который после извлечения исследуется и взвешивается.