Владимир Горохов - Законодатель. Том 2. От Анахарсиса до Танатоса

Селена на мгновение умолкла, обвела всех любопытствующе-вопросительным взглядом, намеренно помолчала, ещё раз пристально всмотрелась в глаза и лица мудрецов, затем, удовлетворившись увиденным, торжественно огласила:

– Итак, мудрейшие из мудрых, начнём! Начнём созидать то, ради чего мы здесь собрались. Первым выскажется сидящий рядом со мной муж из мужей – Солон Афинский. С радостью вверяю ему слово.

Афинянин, который сосредоточенно слушал Пифию, при упоминании собственного имени чуть-чуть вздрогнул, будучи не совсем готовым сразу начать столь сложный мудрейший разговор. В принципе все мудрецы к такому разговору целенаправленно не готовились. В этом-то как раз и состоял тайный замысел служителей дельфийского храма. Многие из них, согласно собственному разумению, полагали, что неожиданность – один из важнейших источников поиска подлинной истины, а сама истина должна находиться на поверхности. В то время как мудрецы считали наоборот – истина в глубинах.

– Ну почему сразу Солон? – иронизируя, возмутился афинский мудрец, боясь, что его мысль начнет увлекать за собой других. – Я бы советовал начать с премудрого Эзопа. Он остёр на язык, любит нововведения и может задать высокий полемический накал пиру.

Не успел Солон произнести последнее слово, и не успела засомневавшаяся Пифия показать рукой на сочинителя басен, как Эзоп тут же торжественно провозгласил:

– Нет ничего проще! Такого рода премудростей я знаю сотни. Вот лучшая из них: «Все люди – сволочи!» Вот вам и достойный ответ богам. Они будут довольны такой человеческой самооценкой. Боги – мудры, а люди – сволочи. Моим изречением мы спасём людей от всех напастей.

– Все пропало, – тихо простонала Селена. – Эзоп, этот кошмарный демиург неизвестного, несомненно, желает испохабить весь пир. Его разум – это болезнь. Такими призывами он рвётся спасать людей. Как бы самих эллинов не пришлось спасать от Эзопа. Он не иначе, как антипод всему мудрому.

– О, достойнейшие мужи, – грустно промолвил Биант, – полагаю я, что чудовищная гнома Эзопа, – это только пролог к его «большим священным мыслям». Опасаюсь, как бы наш всеэллинский пир не превратился в отвратительное пиршество эзопова «ума» и эпопею его алогизма. Похоже, мировая спесь снизошла на Эзопа, и античеловеческая злость обрушилась на него.

– Судя по такому афоризму, Эзоп является большим «антропологом» – знатоком всех людей, – озабоченно высказался Питтак. – Надо бы нам записаться к нему в ученики.

– Эзоп – большой аналитик по всем вопросам. Умеет рассуждать, анализировать, полемизировать. Полемика – его родная стихия. Так что будем у него учиться, прямо здесь и начнём, – шутя, отозвался Фалес.

– Можно подумать, что Эзоп сумел хорошо изучить всех людей, коль он так утверждает, – возмутился Клеобул. – Видимо он стал большим этологом, если делает столь смелые высказывания.

Сидящие за столом мужи загалдели, зашумели, засуетились. Кто-то возмутился, кто-то посмеялся. Кто-то воскликнул: «Я так и знал – Эзоп и на священном пиру останется Эзопом!» «Эзопу следует спасать себя, причём немедля!» – воскликну Хилон.

Творец басен сам не ожидал от себя такой прыти и тут же шепнул на ухо сидевшему рядом с ним Анахарсису:

– Видимо, лучше было бы так предположить: «Все дельфийцы – сволочи! Живут за счет пожертвований храму, а сами ничего не делают».

Анахарсис решительно отреагировал на «мудрость» Эзопа:

– Клянусь музами! Судя по всему, Эзоп не относит себя к людям. Если сказанное им – мудрость, то я не мудрец.

– А ты и так не мудрец, даже не эллин! – заорал на него Эзоп. – И нет у скифов никаких муз! Лучше клянись лошадьми и баранами! На худой конец – козлами!

– Можно подумать, что ты эллин! – возмущённо возразил Анахарсис. – Я хоть живу с достойными эллинами и учусь у них. К тому же моя мать афинянка. А ты вовсе чужд мудрости, и непонятно, кто ты и откуда родом. Каких ты собственно кровей? Не иначе как псевдоэллин, а то и хуже!

Тут в их перебранку решительно вмешался Солон

– Достойнейшие, будем достойными, на столь значимом пиру. Поведём себя мудро! – обратился он ко всем. – Эзоп, видимо, считает, что священный пир хорош тем, что на нём невесть, о чём говорят. Болтают разное – все и обо всём. И о мудрости говорят всякие небылицы. Да так, что голова идёт кругом. Ох, любезный Эзоп, тебе ли не знать, что мудрость не имеет ни границ, ни государственной, ни племенной принадлежности. У неё нет цвета кожи, пола, имущественного положения. Она не зависит от того, кто ты – государь или раб, ремесленник или земледелец, пожилой или молодой. Она есть то, что может проявить себя в любое время, в любом месте, у любого человека, в каждом человеческом поступке, а не только в великих государственных делах, или красивых застольных речах. Здесь же, у храма мудрого Бога, да услышит нас Аполлон, она должна проявить себя вдвойне красиво и утончённо. Так что будь учтивее, любезный, будь мудрее! Сторожись несдержанности, Эзоп. Постоянно думай о хорошем и благом! Знай, что плохие слова влекут за собой плохие последствия. Богоугодное слово и Богоугодное дело – едины. Аполлон и Афина тебе в помощь!

Тут свое слово сказал Питтак:

– Эзоп, коль донести до богов твою мысль, то они истребят всех нас. Не забывай про Гесиода, который утверждал, что мы живём в последнем, Железном веке. Боги дали нам последний шанс исправиться. А мы вместо того, чтобы совершенствоваться, наоборот – деградируем. И по существу призываем к этому. Разве можно таким изречением, как произнесённое тобой, спасти людей? Это не гнома, но антигнома!

– С таким подходом, как у Эзопа, скорее людей необходимо спасать от него, – возмутился Фалес, – даже более того, Эзопу необходимо спасать себя от самого себя, как уже сказал кто-то. От себя такого, каким он сейчас является.

Все участники пира, включая Пифию, признали «мудрость» Эзопа неудачной и не соответствующей истине, хотя и не лишённой некоторых оснований. Однако на гному она явно не тянет. Видя, что застольная беседа пошла не в том направлении, в котором следовало бы её направить, и ощущая на себе значимую долю вины за происшедшее, Солон решил перевести разговор в положительное русло:

– О, Пифия и мудрейшие мужи! – произнёс он. – Эзоп отчасти прав, но по большей части нет. Люди бывают разные – есть достойные, но имеются и недостойные, или как выразился Эзоп – сволочи. Всем нам ведомо, что встречаются воры, клеветники, разбойники, убийцы и отцеубийцы. Конечно же, воры, клеветники, разбойники, убийцы – это даже более чем сволочи, и Эзоп тут-то как раз прав. Но большинство людей являются достойными, законопослушными, добродетельными, почитающими богов и родителей, уважающими других людей и ценящими всё хорошее. Это нормальные индивиды. Поэтому имей мужество, Эзоп, признать свою ошибку. Ибо ты оскорбил большинство. Ты явно нарушил меру в этом вопросе. Безмерность тебя поглотила. То, что присуще десяти человекам, нельзя переносить на тысячу. А то, что свойственно тысяче – вовсе не присуще всем. Не знает Эзоп разумной меры ни в чём, как впрочем, меры не знают и многие другие люди. Поэтому моё первое изречение таково: