Нильс Кристи - Пределы наказания

Прежний местный полицейский был уязвим. Он, ко­нечно, обладал определенным статусом как полицей­ский и мог затребовать помощь. В трудных случаях он мог мобилизовать силу государства. Но он не мог об­ращаться к внешним силам постоянно. Во многих от­ношениях он был заложником своей общины. Он жил здесь же или где-то поблизости. Его дети ходили в ме­стную школу, его жена — в магазины. Не было «желез-иого кулака и мягкой перчатки» (Купер, 1974). Была реальная уязвимость. В противоположность этому де­централизованная система контроля, осуществляемого персоналом, который не зависит от общины, может лег­ко превратиться в систему слежки, совершенно не конт­ролируемую самими ее членами. Чтобы избежать извра­щений, идея децентрализованной полиции должна предполагать зависимость полицейских сил от того ме­ста, где они несут службу, то есть предполагать поли­цию, слабо связанную с полицейскими силами впе дан­ного района, а также серьезные изменения в органи­зации повседневной полицейской работы. Поскольку происходит усиление местной полиции, следует сокра­тить полицию центра и блокировать каналы связи между центром и периферией. Полицию надо рассмат­ривать как единую систему. Если мы ограничимся тем, что лишь усилим местную полицию, то окажемся в опасной близости к «городу-тюрьме», ярко описанному С. Коэном (1979). Уязвимость полиции должна быть обеспечена.

«Особая квалификация» представляет собой другой вид защиты против уязвимости. Этой формой защиты располагают эксперты по социальным вопросам. Они имеют удостоверения о том, что более компетентны в этих вопросах, нежели другие. Они обучены специаль^ ному языку, на котором говорят между собой. Опи при­дут в местное учреждение, которое занимается соци­альными вопросами, чтобы служить общине, но легко превратятся в правителей. С местной точки зрения, они в еще большей степени находятся вне контроля, чем полицейские. Их назначение не в том, чтобы по^ мочь людям справиться со своими конфликтами, а в том, чтобы самим разрешать их конфликты. Подобно судьям, они предрасположены к тому, чтобы пренеб­речь одними возможностями и придать особое значение другим. Но в противоположность судьям они не при­учены понимать, что имеют дело с конфликтами. По­добно старому персоналу, осуществлявшему некара­тельное воздействие в системе контроля над преступ­ностью, они легко станут людьми, раздающими боль, действуя под видом персонала, занятого оздоровлением.

По мере того как углубляется понимание опасностей, с которыми связано наделение властью, и усили­вается потребность в том, чтобы сделать тех, кто ею облечен, уязвимыми, быть может, наступает время вое­становить авторитет Советов по охране детства и Со­ветов по борьбе за трезвость, которые существуют в больпшнстве скандинавских стран. Мы снова имеем дело с колебаниями маятника: от резкой критики этих советов мы вновь возвращаемся к ним! Но это стрем­ление к иному типу организации, нежели тот, кото­рый существует сегодня. Фактически это должна быть форма, значительно более близкая к подлинному замы­слу законодателей и лишь слегка измененная с учетом имеющегося сегодня опыта и специфики конкретной страны, в которой она существует. Эти новые советы нельзя отдавать на откуп так называемым спасителям детей (Платт, 1969). Мы уже имеем опыт. Мы укомп­лектуем их людьми, которые равны нам. Никто из этих людей не должен обладать властью. Сейчас мы лучше осведомлены о парализующем влиянии власти на социальные системы. Обладающие должным авто­ритетом советы не должны состоять из чиновников. Они должны состоять из участников, а не правителей. И последнее, но важное условие для того, чтобы советы функционировали с пользой, — им придется действо­вать в совершенно новой обстановке. Указанные сове­ты возникли в обществе, где важным фактором жизни была бедность. Спасители детей, действовавшие в прошлом веке, вероятно, подвергались бы меньшей критике, если бы их деятельность оценивалась в соот­ветствии с их временем. Теперь мы живем в обще­стве, которое является обществом всеобщего благоден­ствия в том смысле, что удовлетворение основных со­циальных потребностей в значительной степени очита-ется само собой разумеющимся.

Социальные системы дорожат людьми, без которых они не могут существовать. В. Голдшмидт (1954) сде­лал полезное дело, описав после второй мировой войны первое «некарательное» уголовное право — уголовное право Гренландии (или «земли людей», как называет­ся этот остров после того, как он приобрел некоторую независимость от Дании). Это право представляет собой попытку кодифицировать традиции и обыкновения эскимосов. Важным моментом, который подчеркивает в своей работе В. Голдшмидт, является стремление к поддержанию мира, а также ограничения, имеющие целью сохранить членов сообщества. Нельзя со­здавать положение, при котором хороший охотник мо­жет потерять уважение общины, потому что в резуль­тате община может потерять человека. Поэтому она должна прибегнуть к другим средствам.

Э. Дюркгейм (1893) предлагает различать общест­ва, основанные на органической солидарности, и обще­ства, основанные па солидарности механической. Ои обнаружил органическую солидарность в обществах с развитым разделением труда. Здесь члены общества зависят друг от друга; они обмениваются услугами и тем самым осуществляют взаимный контроль. Противо­положность этому представляет общество равных, где люди связаны друг с другом в силу сходства. Дюркгейм считал, что это общество основано на механической со­лидарности. Согласно Дюркгейму, по мере модерниза­ции общества движутся от механической солидарности к органической и их карательная политика смягчается.

Я во всем могу согласиться с Дюркгеймом, кроме последнего утверждения. Концепция Дюркгейма фак­тически продукт французской урбанистской культуры. Он с одобрением приводил слова о том, что если вы видели одного индейца, то тем самым вы видели их всех, тогда как в цивилизованном обществе два инди­вида — это, несомненно, разные люди. Этот предрассу­док, вероятно, сделал его слепым к разнообразию, су­ществующему внутри маломасштабного общества, а также к проблемам контроля внутри большого обще­ства. Поскольку он полагал, что маленькое «примитив­ное» общество состоит из равных людей, он не видел серьезных причин для обмена услугами. Но в таком случае он упускал из виду то, что могло бы служить для него наилучшим примером органической солидар­ности: маломасштабное общество со множеством, взаимных зависимостей, в котором участники взаимо-, действия незаменимы. Здесь органическая солидар-, ность достигает, можно сказать, своего максимума, и, это также дает сторонам возможность осуществлять взаимный контроль. В большом обществе условия для солидарности в большей степени ограничены, посколь­ку люди легко могут поменяться ролями. Мы можем купить их на рынке труда, а остальных использовать как объекты причинения боли.